— Но доктор, — прошептал Пиннеберг, дрожащими губами, — я зарабатываю сто восемьдесят марок в месяц! Господин доктор, смилуйтесь!
Доктор Сезам уже так устал. От всего этого. Он прекрасно знает, что будет дальше, он слышит это каждый день — по тридцать раз.
— Нет, — ответил он. — Нет. Не просите. Вопрос закрыт. Вы оба здоровы. И зарабатываете нормально. Нормаль-но.
— Господин доктор, — не в силах побороть волнение, канючил Пиннеберг. У него за спиной Барашек поглаживала его по голове.
— Успокойся, родной, успокойся! Мы справимся.
— Но ведь это совершенно невозможно… — надтреснутым голосом все повторял Пиннеберг — и утих, когда в комнату вошла сестра.
— Господин доктор, вас к телефону.
— Поймите же, — продолжал врач. — Вы еще рады будете — помяните мое слово. А когда ребенок родится, не медлите, приходите. Вот тогда и поговорим о мерах предохранения. И не верьте диетам. Значит, так… Мужества вам, юная дама!
Он пожал Барашку руку.
— Я должен… — проговорил Пиннеберг, доставая кошелек.
— Ах да, — уже в дверях врач снова одарил молодых людей оценивающим взглядом. — Пятнадцать марок, сестра.
— Пятнадцать… — протяжно промямлил Пиннеберг и посмотрел на дверь, за которой скрылся доктор Сезам. Он не спеша вынул бумажку в двадцать марок, нахмурился, глядя, как сестра выписывает квитанцию. Как только она оказалась у него в руках, лицо его оживилось.
— Мне же страховая компания возместит эти расходы, не так ли?
Медсестра посмотрела на него, затем на Барашка.
— Диагноз — беременность, да? — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Нет. Это не страховой случай.
— Пошли, Барашек, — сказал он.
Они не торопясь спускались вниз. На лестнице Барашек остановилась, крепко сжала ему руку:
— Только не расстраивайся! Прошу тебя, не надо! Мы справимся.
— Да, да, — ответил он рассеянно.
Они шли по Ротенбаумштрассе, свернули на Майнцерштрассе — оживленную улицу с многоэтажными зданиями и стремящимся потоком машин. Газетчики уже предлагали вечерние выпуски. И до них никому не было дела.
— Он сказал «зарабатываете нормально» и взял пятнадцать марок из моих ста восьмидесяти, грабитель!
— Я справлюсь, — сказала Барашек, — Я смогу.
— О, ты… — только и мог вымолвить он.
По Майнцерштрассе они дошли до Крюмпервег, и сразу же окунулись в тишину.
— Теперь-то я понимаю, — сказала Барашек.
— Что именно?
— Сейчас это уже не имеет значения, но я заметила, что по утрам меня слегка мутит… Вот такая ирония…
— Должна же ты была догадаться?
— Да я думала, что вот-вот начнутся месячные. О таком даже не задумываешься.
— Он мог ошибиться?
— Нет. Не думаю. Все так и есть.