Уже час ночи — она обещала вернуться быстро, а прошел уже целый час! Он должен подняться, разыскать ее, помочь ей! Но он так и не поднялся. Что тут сделаешь?.. Может, ее арестовали и отвели в участок. Или она сейчас у врача в одном из этих темных домов — как он ее найдет? Оставалось только ждать, опять ждать, вся его жизнь состоит теперь из тщетного ожидания, а в конце поджидает смерть.
Мысли у него путались. Он ужасно устал, к тому же, вероятно, сказывался укол — так или иначе, он заснул. Да не просто заснул: провалился в сон, как в гибельную бездну.
Через какое-то время он почувствовал, как она легла рядом с ним на кушетку. Она была в отличном настроении. Да, патруль ее задержал, но полицейские оказались настоящими джентльменами. «Иди к своему врачу, — сказали они. — Только держи в руке белый платок — тогда тебе никто не причинит вреда!»
Нет, в дом этого чудака герра Перниза она не попала, но нашла другого врача, весьма светского и обходительного человека, который открыл ей дверь в пижаме и без лишних разговоров сделал укол. Она счастливо рассмеялась. О муже она тоже не забыла, она всегда о нем помнит: принесла для него таблетки. Пусть поскорее их примет: врач сказал, они очень сильные, ничуть не хуже морфия. И она снова рассмеялась.
— Смотри, еще я принесла несколько сигарет. Один из патрульных меня угостил. Давай-ка посчитаем: восемь, десять, двенадцать — ну разве не прелесть?
Нет, не прелесть! — чесался язык у Долля. Все идет наперекосяк. Это просто недопустимо — все эти выкрутасы с сигаретами и с морфием. Хватит с них и Шульцихи! Так нельзя жить, будь я хоть сто раз опустошен. Так нельзя жить — иначе мы совсем пропадем. Хватит уже клянчить сигареты и бегать по врачам…
Но вслух он всего этого не сказал. На него навалилась свинцовая усталость, старая апатия одолела с новой силой. Да и не помочь тут уговорами: Альма все равно поступит так, как считает нужным. Какая она далекая, чужая! Он ощущал и воспринимал мир и жену словно сквозь завесу; связь с реальностью прервалась. Его больше ничего не касалось; и как он ни пытался удержаться «здесь», ему это не удавалось. И конечно, он принял таблетки, которые якобы очень сильные и действуют не хуже морфия. Может быть, они прогонят мучительные мысли, унесут его на время прочь с этой земли…
В таком состоянии он жил день за днем — сколько же их было, этих дней? Впоследствии он не мог сосчитать — и она не могла. Иногда он пробуждался от глубокого искусственного сна и видел перед собой затянутое пленкой окно. Снаружи было то темно, то светло, то день, то ночь, но ему было все равно, он даже не пытался встать. А зачем вставать? Делать ему нечего, ни занятий, ни обязанностей у него не осталось.