Этого Хамасу вполне хватило, чтобы одним рывком стащить жену на пол и, намотав на руку волосы, взреветь диким зверем. Но когда затуманенный бешенством взгляд скользнул по дриаде, что лежала на постели без движения, он забыл о Халисе.
– Dούλος [дулос] (слуга)! – взрывает звериный рев гаремную тишину. С глаз, словно шоры, спадает пелена, и Хамас, поднимая с колен жену, смотрит ей в глаза. – Если она умрет, ты последуешь в Тартар. Для таких, как ты, там всегда найдется место, – он шипел ей в лицо, выплевывая весь страх за нимфу, что сейчас зарождался в нем.
– Господин, – Халифа стояла на пороге вся растрепанная и взволнованная, – что с Хельгой?
Она, склонив голову и спину, прошла мимо Хамаса, неотрывно глядя исподлобья на свою воспитанницу.
– Я не знаю! – грудной рык вырвался из него.
В комнату вбежали слуги. Склонили головы.
– Да, господин.
– В темницу, – он оттолкнул от себя Халису.
Она будто превратилась в изваяние, ни одна мышца на лице не дернулась, когда ее, с двух сторон взяв под руки, вывели из комнаты.
– Что с ней? – повернув лицо к Халифе, спросил мужчина.
– Яд, – женщина провела рукой по щеке, на которой стали проявляться красно-фиолетовые подтеки. – Нужно противоядие, либо смерть.
– Ну, так что ты стоишь, Халифа?! – Шейх бушевал, гнев внутри разрастался огненным шаром, готовым все сокрушить на своем пути.
Кальфе, развернувшись на месте, выскочила из комнаты, словно ошпаренная, а мужчина так и остался стоять недвижимо, лишь вглядываясь в меняющее цвет лицо девушки.
Рабыня вернулась мгновенно. Хадия следовала за ней.
– Мне кажется, что с каждым мигом ей все хуже и хуже, – прокомментировал мужчина состояние Хельги.
– Господин, – спокойный голос Хадии заставил Хамаса взглянуть на нее. – Все будет хорошо.
Эти три слова вселили в мужчину надежду, с такой уверенность проговорила их кальфа.
– Вы бы вышли отсюда, – добавила она.
И Хамас послушал ее. Он попятился назад и вышел за дверь.
«Вот как странно получается», – думал мужчина, а мимо него в комнату прошмыгнули две юных джарийи>23. Хамас даже не глянул на них. Он вспомнил тот день, когда наказывал Хельгу в мечети. Ему на тот момент было не до того, чтобы рассматривать, как и куда он бьет, только оскалившаяся морда минотавра застыла перед глазами. Почему же он сразу не разглядел в ней ту, что так будоражила сейчас его кровь и сердце, что ноет под ребрами, подавая признаки жизни? Хамас уже и думать забыл, что может чувствовать. Сам того не замечая, Шейх пришел в тронный зал. Матери не было, хотя она любит здесь устраивать переговоры с его визирями.