– Тш-ш-ш, – он жарко выдохнул в ухо. – Уроню…
Задрав юбку до талии, он крепче прижал меня к себе одной рукой, вторую засунул мне между ног. Я взвизгнула, изо всех сил сдвинув коленки. Будто это могло ему помешать! Мужские пальцы задвигались, надавливая, тиская, поглаживая через трусики, и от этой грубой ласки моментально похолодело в спине, а в животе стало томительно жарко. Это было приятно. Нет, это было отвратительно, мерзко, невозможно. Но почему-то вызывало отклик.
– Пре-кра-ти… – прошипела я, задыхаясь, чувствуя, как от предательской слабости подгибаются колени, и мутится в голове. – Я не хочу…
– Врешь, – перебили насмешливо. – Ты мокрая.
От стыда и унижения хотелось плакать. Я стою с задранной юбкой, а мужская рука без спроса щупает меня между ног. И это вызывает не отвращение, а невыносимое, почти болезненное возбуждение…
Главное дотерпеть. Не стонать, не кричать, просто терпеть. Я закрыла глаза, чтобы только не видеть пропасть у себя под ногами.
Питер небрежно сдвинул в сторону мои трусики, и горячие пальцы жадно мяли нежную плоть, с нажимом скользили, доводя до исступления. Я сама не заметила, как раздвинула шире ноги, подставляясь под бесстыдные ласки. Я закусила губу.
– Не смей сдерживаться! – донеслось сквозь дурман. – Я хочу слышать, как ты стонешь.
Я послушалась. Я бы и не смогла дальше сдерживаться. Я словно плыла в жарком мареве, постанывая от почти нестерпимого наслаждения, перед глазами вспыхивали искры, рассыпались по коже колючей испариной. Несколько минут этой пытки, и я вскрикнула и обмякла в его руках, содрогаясь в невероятно сильном оргазме.
Я пришла в себя уже сидя на стуле. Питер протягивал мне новый бокал шампанского. Он смотрел на меня жадно, голодно. И я была готова к тому, что сейчас он набросится и возьмет меня силой. А я даже не смогу сопротивляться.
– Это было достаточно необычно для тебя? Что-то особенное? Или снова слишком стандартно? – поинтересовался он светским тоном.
– Отвези меня домой. Пожалуйста.
Всю обратную дорогу я молчала. Не смогла бы не произнести ни слова, даже если бы меня пытали. Молчала, пока мы спускались с крыши, молчала, когда Питер предупредительно усаживал меня в авто, и лишь когда он спросил адрес, еле-еле выдавила из себя название переулка и номер дома.
А затем отвернулась, уставившись в стекло, за которым проплывали вечерние огни, и изо всех сил старалась, чтобы они не начали расплываться от слез. Питер довез меня до самого подъезда, вышел, чтобы помочь мне выбраться из машины, подал руку, и от его прикосновения я вздрогнула как от удара. Вряд ли я когда-нибудь смогу иначе реагировать.