Келли кивнула, вспомнив, как в первый раз это сделала.
– Да. Это напоминает мне о маме. Раньше мы вместе «садоводничали», хотя я и тогда делала это так же плохо, как и сейчас. – Она стала смотреть на океан, и воспоминания заставили ее забыть, где она и с кем. – Но мама позволяла мне сажать растения, а потом исправляла все то, что я сделал неправильно. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять это, я спросил ее, почему она так поступала. – Келли опустила глаза, едва заметив, что теребит край своего топа. – Мама ответила, что поступала так из-за того, что это делало меня счастливой, и что, если что-то приносит тебе счастье, ты непременно должен это делать.
Она посмотрела на него и увидела сострадание в его глазах, прежде чем поняла, что ее глаза полны слез.
Они забрали свой ланч и съели его на ходу по пути к машине.
Келли не знала, что побудило ее рассказать ему об этом. Возможно, это был момент… установления каких-то новых отношений. Но более вероятно – и Келли очень не хотела это признавать, – дело было в самом Блейке. Он заставил ее вспоминать, а ведь она очень долго гнала воспоминания. Но открылась она не боссу. Боссу она бы ничего не рассказала.
Блейку хотелось успокоить Келли, заверить, что не стоит сожалеть о том, что она доверилась ему, но он промолчал.
Они продолжили тур, делая вид, как будто никаких откровений не прозвучало.
На обратном пути с пляжа они заехали в Бо-Каап, известный своими красочными домиками. Келли рассказала ему о богатом культурном наследии этого района, который стал прибежищем для освобожденных в 1834 году рабов-мусульман. Указала на музей, который был создан более века спустя и был спроектирован как типичный мусульманский дом девятнадцатого века.
– Сейчас в разгаре реконструкция города, но музей расскажет вам довольно много об одном из самых процветающих культурных сообществ в Кейптауне. – Она повернула машину и поехала вниз по склону. – Вы должны постараться посетить его как-нибудь.
После этого она отвезла его к современному торговому комплексу, еще одной достопримечательности города. Это был одновременно шопинг-молл и док. Эту странность Блейк заметил, когда они прошли мимо огромного количества покупателей и вышли на набережную к докам. Большие суда были либо поставлены на ремонт, либо загружались, а более мелкие, пришвартованные к пирсам, или принадлежали частным лицам, или сдавались напрокат. А также курсировали как шаттлы, в один из которых они сели, чтобы доплыть до острова Роббенэйланд.
Поскольку это был последний рейс, катер был полон пассажиров, и Блейк оказался прижатым к Келли. И весьма тесно. Аромат ее туалетной воды заставил его почувствовать желание, сильнее которого он никогда раньше не ощущал. Желание упорно не покидало его, даже когда они прибыли на остров, где Нельсон Мандела провел двадцать семь лет своей жизни. Пока экскурсовод водил их по известной тюрьме, рассказывая о нем, все мысли Блейка были о Келли.