– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. В груди Рене разлилось тепло.
– Ты мог бы просто позвонить.
Ведь речь шла не о том, чтобы забежать к кому-то по соседству – дорога до ранчо заняла у Оливера целых полтора часа.
– Мог бы, – согласился он с улыбкой.
На его щеке обозначилась ямочка, и у Рене возникло необъяснимое желание поцеловать его прямо здесь и сейчас. Боже, он выглядел так классно, одетый не в деловой костюм, как в прошлый раз, а в лиловой рубашке и джинсах с заниженной талией!
– Все в порядке?
– Да, все хорошо.
Это слова Рене слышала сотни, тысячи раз. Чет постоянно отвечал так, в том числе в те последние месяцы, когда их жизнь начала катиться под откос, хотя Рене этого и не подозревала. То же самое твердили ей брат и отец – словно маленькому ребенку, набившему шишку, которого нужно успокоить. Оставалось надеяться, что Оливер не из числа лгунов, предпочитающих скрывать горькую правду.
– Ты уверен?
Он пожал плечом.
– У меня есть Бейли, который просматривает заголовки в прессе. Он не пропустит, если кто-то напишет о том, что тебя видели в Техасе. А пока несколько крупнейших газет Нью-Йорка задаются вопросом, куда исчезла беременная принцесса «престонской пирамиды». Они опечалены, потому что потеряли такую приманку для читателей. Твой брат еще не пошел на сделку с властями. Его жена, собирающаяся с ним разводиться, дала интервью, в котором выложила всю подноготную о Клинте, а заодно о твоем муже и твоем отце. Правда, она заявила, что всегда считала тебя милой особой и надеется, что ты не имела ничего общего с аферой.
– В самом деле? Это… это здорово. Надо послать Кэролайн благодарственную открытку. Это самое приятное, что кто-то сказал обо мне за последние несколько месяцев.
– Если хочешь, я тоже могу сказать о тебе что-нибудь приятное, – произнес Оливер голосом сладким, словно темный мед. – И даже очень много приятного.
Он смотрел на Рене, и в его глазах читалось желание. Ее тело немедленно на это отреагировало: между ног стало горячо, соски напряглись. Но тут Рене вспомнила, что на ней нет бюстгальтера. О, черт! А ведь она только что прижималась грудью к груди Оливера!
Рене покраснела и скрестила руки, надеясь, что он ничего не заметил. Оливер приподнял бровь, и стало ясно, что от его внимания ничего не ускользнуло, но порядочность не позволила ему указать на очевидное. Вместо этого Оливер обвел взглядом кухню.
– Ты что-то печешь?
– Шоколадное печенье. Но должна предупредить: я уже много лет ничего не пекла.
– А теперь решила снова попробовать?
– Да. Я до сих пор храню в памяти замечательные воспоминания о том, как твоя мама возилась со мной и Хлоей, обучая нас выпечке. Иногда у нас получалось, иногда нет, но это было всегда очень весело. Помнишь?