– Что ж, я знала, что это рано или поздно случится, – продолжала она.
Вместо того чтобы выглядеть расстроенной или даже обеспокоенной, Рене казалась веселой.
– Детка…
Она подняла руку, не дав Оливеру закончить фразу, и снова повторила:
– Все в порядке.
Чем чаще Рене это повторяла, тем меньше Оливер верил, что все и в самом деле в порядке.
– Мы с тобой замечательно проводили время. И я научилась печь печенье. Было так хорошо!
Оливеру не понравилось, что она внезапно заговорила так, словно их отношения были главой в книге, и Рене эту книгу захлопнула.
– И будет хорошо опять, – сказал он, ненавидя себя за то, что смог выдавить только эту жалкую фразу.
«Хорошо»? Разве это слово годится, чтобы выразить то, как себя чувствовал Оливер, пробуждаясь в объятиях Рене, слыша ее смех? Разве этим словом можно описать его чувства к ней?
– Я…
– Нет, не надо, – прошептала Рене, а затем повернулась к Оливеру и сказала: – Я не должна была приходить к тебе и не должна была у тебя оставаться. Извини.
– Это не твоя вина, – выдохнул он и подумал: «Ну вот! Все-таки Флэш все испортил! Я его прибью!»
Рене улыбнулась одними губами, глаза ее остались серьезными.
– Это мило с твоей стороны, но мы оба знаем правду.
– Правду? Какую правду, по-твоему, ты знаешь? Потому что правда в том, Рене, что, если бы я думал, что это улучшит ситуацию, я бы женился на тебе сегодня, прямо сейчас.
Она побледнела, но промолчала, и Оливер продолжил:
– Я бы развернул автомобиль и направился обратно на родео, потому что там всегда присутствует проповедник, который произносит вступительную молитву, и я бы женился на тебе перед Богом, моими сумасшедшими родственничками и кучей скота. Плевать, что за этим последовал бы грандиозный скандал, потому что я бы поступил правильно. И мне нет дела до того, что натворили твой отец, твой брат и этот урод, что был твоим мужем. Точно так же, я надеюсь, для тебя не имеет значения, что мой братец Флэш – настоящий придурок, мой отец потерял связь с реальностью и живет в собственном мирке, а я потратил много лет своей жизни, пытаясь помочь им, взамен получая только попреки. Мне плевать на них, Рене. Для меня важна только ты.
Ее глаза сияли, а невидимые доспехи, казалось, вот-вот треснут. «Борись! – хотелось крикнуть Оливеру. – Сражайся за нас!»
– Ты тоже мне дорог, – начала Рене, и Оливер воспринял как хороший знак то, что ее голос немного дрожит от волнения. – Но я не могу причинить тебе эту боль.
– О какой боли ты говоришь?
Она отвернулась и устремила взгляд на ветровое стекло.
– Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему мы с Клинтом предпочитали все время торчать в вашем доме?