– Потому что мы были друзьями и у нас в доме было веселее.
Рене печально улыбнулась:
– Да, веселее. Все верно.
Она замолчала.
– Рене?
– Знаешь, что у меня на ногах? – вдруг выпалила она.
– Нет.
Оливер посмотрел на ее бедра, словно только что волшебным образом приобрел власть видеть сквозь джинсы. Ему вспомнились странные шрамы-точки, слишком упорядоченно расположенные, чтобы быть случайными.
– Она предпочитала вилки, – тихо сказала Рене. – Всякий раз, когда наши с Клинтом поступки вызывали ее недовольство, она холодно улыбалась и приказывала сесть слева от нее. Она была левша. А когда Клинт пытался вступиться за меня, она колола и его.
Оливер моргнул, ничего не понимая.
– Это… раны от вилки?
– Шрамы от них, – кивнула Рене.
– Но кто это делал?
Он почувствовал странное облегчение оттого, что это был не ее муж, ведь речь шла о женщине. Но это облегчение было недолгим.
– Мама, конечно.
Оливер медленно выдохнул.
– Твоя мать?!
Рене опять кивнула.
– Таковы были ее правила. Никакого шума и беспорядка в доме. Ни в коем случае нельзя нарушать ее покой или мешать ей.
Оливер потянулся и накрыл ладонью ногу Рене в том месте, где, как он помнил, были эти шрамы.
– Я не знал.
– Мы ведь не говорили об этом.
Оливеру пришлось затормозить, пропуская вереницу автомобилей, направлявшихся на родео-шоу. Все эти люди собирались потратить немало денег, чтобы посмотреть, растопчет бык Флэша или нет, и увидеть, вызовет ли Брук Боннер и ее кожаная мини-юбка одобрение публики. Они будут покупать одежду из дизайнерской коллекции Хлои, товары с логотипом «Лоуренс ойл», острые закуски и пиво, а для детей – плюшевых лошадок и быков. На родео многие приезжали развлекаться всей семьей.
Оливер заплатил бы любую цену за то, чтобы вот так же приезжать сюда вместе с Рене и их детьми. Он был готов на все, чтобы изменить прошлое. Если бы только он мог защитить Рене от ее жестокой, властной матери и от скандала, вызванного мошенничеством ее отца! Если бы он мог дать Клинту нормальную работу, которая уберегла бы его от тюрьмы!
– Мне нужно уехать, – тихо сказала Рене.
– Я поеду с тобой.
Она то ли усмехнулась, то ли хмыкнула.
– Нет, я уеду одна.
– Но…
– Ты что, не понимаешь? – Рене повернулась и пристально посмотрела на него. – Если останусь, я погублю тебя, Оливер Лоуренс, и всех, кого ты любишь. Но я этого не сделаю. Я… – Ее голос дрогнул, и она снова перевела взгляд на ветровое стекло. – Я не могу так с тобой поступить.
Оливер открыл рот, но не смог вымолвить ни слова.
– Мне нужно собрать свои вещи, – сказала Рене, ее голос снова звучал твердо и уверенно. – А затем мне придется уехать, пока все это не коснулось и тебя. Я не позволю своей семье уничтожить твою, как они уничтожили меня.