Как Костя Климов в экипаже оказался
Костя к нам из другого экипажа перешел. Точнее, я его перетащил. Произошло это после, можно сказать, самого дурацкого воздушного боя, который я видел. А может быть, самого дурацкого за всю войну.
До этого радистом у меня был старшина Слесарчук. Не так чтобы совсем радист поганый – связь держал нормально, но не пришелся ко двору совершенно. Мутный какой-то человек, себе на уме. Во всем подвох искал. Вроде и не дурак, а чувствовалось, ищет, на что бы обидеться, и повода ему не надо. Мне-то все равно, подчиненный что обиженный, что нет, лишь бы в кабину быстро забирался. А кто с ним поближе дело имел, тех он кошмарил по полной. К тому же единственный старшина в летном составе, остальные радисты и стрелки не выше сержантов, потому-то Слесарчук легко находил возможность кошмарить.
В тот раз вылетали всей эскадрильей. Отбомбились по цели без проблем, хоть и было подозрение, что по пустому месту – очень уж жидко немецкие зенитки стреляли, у серьезного объекта их в разы больше обычно размещалось. Но нам-то откуда знать? Получили задание – выполнили. Отбомбились, перестроились и домой. Лето, погода полосами, то в молоке летели – по приборам, то будто обрезало – чистое небо, земля в шести тысячах видна как на ладони. Зашли в облачный фронт, комэск курс задал, приказал рассредоточиться, потому как очень плотно шли. Но дважды соседние фюзеляжи мелькали совсем близко. Я даже ругнулся про себя – так и столкнуться не долго.
Часа полтора прошло, в очередной раз выскочили на солнышко – мать честная! Эскадрильи-то две летят. Где-то в облаках мы с немцами перемешались – эскадрилья «Дорнье-217» с нашими прямо через одного. Мы, значит, с задания, а они, полные, – к нам. Сначала ни мы, ни они толком не осознали, что случилось, – пялились друг на друга, головами крутили, глазами хлопали. Потом очухались и давай друг друга пулеметами поливать. Комэск кричит – ниже идти. Правильно, мы их лучше достанем. Я думал, немцы то же самое сделать попытаются, ан нет, заметили наш маневр, и хоть бы что. Оказалось, у них под фюзеляжами тяжелые пулеметы, никакой мертвой зоны. В общем, порешетили друг друга беспорядочно, мы – верхним тяжелым вооружением, а они – нижним, да и потеряли, что называется, контакт с противником после входа в следующий облачный фронт.
Потерять потеряли, но и связи у меня не стало. Ни с эскадрильей, ни внутренней. Толкнул Алексея – доберись до радиста, что там случилось? Вернулся за пакетом первой помощи, сам весь в крови.
– Плохо! – кричит. – Куски от Слесарчука.