В то время, когда осуществлялся адский заговорщицкий план, стоивший многим невинным гражданам жизни, я находился, как уже сказал ранее, в театре «Фейдо». Едва только я уселся поудобнее в кресле, как в ложу вошел капельдинер и возбужденно крикнул мне: «Господин Констан, говорят, что первый консул только что был взорван в карете». Эти ужасные слова прозвучали для меня подобно удару грома. Не понимая, что делаю, я стремительно бросился вниз по лестнице и, забыв о шляпе, помчался как сумасшедший в замок. У входного турникета я бросился к калитке, но двое часовых сразу же скрестили штыки у моей груди. Было совершенно бесполезно протестовать и заявлять, что я являюсь камердинером первого консула.
Тогда я попросил их вызвать привратника, как только он прибыл, меня пропустили и я ринулся в замок, где узнал обо всем, что случилось. Через некоторое время в замок прибыл первый консул, который немедленно был окружен офицерами и домашними. Все присутствовавшие находились в состоянии крайнего возбуждения. Когда первый консул вышел из кареты, он выглядел спокойным и улыбался, даже казался веселым. Войдя в вестибюль замка, он, потирая руки, обратился к офицерам: «Ну что ж, господа, мы едва спаслись!» Офицеры буквально содрогнулись при этих словах от возмущения и гнева. Первый консул затем вошел в большой салон на первом этаже, где уже собрались государственные советники и высокопоставленные лица; но едва они начали поздравлять его, как он прервал их в такой страстной манере, что его услышали и вне салона. Нам рассказали, что после этого совещания у него произошла довольно нелицеприятная перебранка с г-ном Фуше, министром полиции.
В тот вечер, укладываясь спать, первый консул, смеясь, спросил меня, был ли я напуган. «Больше, чем вы, мой генерал», — ответил я и подробно рассказал ему, как я узнал о роковой новости, находясь в театре «Фейдо», и как побежал, забыв про шляпу, к самым воротам замка, где часовые пытались помешать мне войти. Первого консула развлек мой рассказ о богохульственных словах и бранных эпитетах, которыми меня наградили часовые, защищая вход на территорию замка, и он сказал мне: «В конце концов, мой дорогой Констан, ты не должен сердиться на них; они всего лишь точно выполняли приказ. Они храбрые ребята, на которых я могу положиться». Правда заключается в том, что консульская охрана в тот период была не менее предана ему, чем тогда, когда стала императорской охраной. При первом же слухе о том большом риске, которому был подвергнут первый консул, все солдаты этого преданного ему отряда немедленно собрались во дворе Тюильри.