– Чёт я не поняла… – разволновалась Лилит.
– Я поняла, но боюсь говорить вслух… – захныкала Ева.
Моложавые парни любовно потрогали инструменты, вызвав у девонек глубокий шок. Затем бледнолицые открыли вольер:
– Пойдёмте, пообедаем, дорогие!
Две овчарки бойко запрыгали с диким лаем, облизывая лощёные щёки хозяев.
– Кстать, одну на прокорм, а другую на секс-разрядку, – осенило вдруг Хоха. – А?
– Пусть кушают обеих, – не согласился Яволь. – К ночи будет юный свежачок, а эти как-то староваты, – он небрежно мотнул головой вбок. Не глядя на бойницу, как и ранее.
– Эм… Это я-то старовата!? – озарило дьявольскую дочку. – Эй, слышь, ты, мудила! – закричала она в зарешечённое окно. – Ты жутко пожалеешь, что меня оскорбил!
Ева вздыхала и кривила заплаканное лицо.
– Заткнись, Лили! – вскрикнула она, зажав уши ручками.
– Чё? – с досадой повернулась брюнетка.
– Через плечо, мать твою! – зашлась в крике Ева. – Нас щас сожрут! Вот так вот тупо, возьмут и сожрут, со всем дерьмом! Поэтому смысла им кого-то мазать нет совсем!..
Прилизанные хмыри в умилении слушали лай дорогих овчарок, не замечая ничего кругом. Они, наконец, растворили дверь и вышли из помещения с вольером. И судя по лаю, зазвучавшему буквально в уши – они подгребли к помещению затворниц.
– Слышь, Ева, а как нас съедят, если мы бессмертные? – задала вопрос Лилит, чутко прислушиваясь. – Семь тыщ лет как живём, вообще-то… Я и в катастрофы попадала, и из окна выпадала, и тонула… и – ни хрена, не умирала!
– Как, как? – всхлипнула Ева. – Если у тебя сожрут руку, то она наверняка не отрастёт! Ноги, голова и задница тоже…
– Да ладно, – поразилась Лилит. – Мляяя… Получается, мы встряли по полной!?
Со скрежетом замков отворилась стальная дверь и в помещение вбежали две кавказские овчарки. Лай смолк, но собаки хрипло рычали. За ними виднелись лощёные щёки бледнолицых.
Девчонки шустро прикрылись одеялом до самых сисек, прижавшись друг к дружке. Овчарки вымуштровано стояли на порожке, переминаясь и угрюмо глядя в глаза жертв.
– Прощаемся? – спросила Ева, стуча зубками.
Лилит часто-часто дышала и вдруг в голос заорала:
– Коса, коса, Помилуй мя телеса! – вложила свою ладонь в ладонь Евы. – Повторяй!
– Чего?!
– Заговор, – процедила Лилит. – Озарило, млин… Мне его в шашки проиграла Она.
– К-кто?
– Кто-то из сестёр, Жизнь или Смерть, – не помню точно кто… Ещё тогда, в Эдеме.
– А заговор на жизнь или на смерть? – вопрошала Ева в прострации.
– Я ж говорю, не помню. Но терять нечего, один хрен!
Бледнолицые расположились за своими собаками, удобно облокотившись о дверные косяки.