Нас было трое. И мы разъезжали верхом по тонущим в грязи дорогам Нижней Молдовы.
В Горне мы переночевали в примарии[1], на полу, положив рядом с собой на всякий случай оружие. Утром, когда мы проснулись, Лику Орош сказал:
— Теперь мы будем менять лошадей в каждой деревне.
— Если только сможем, — сказал я.
— А почему бы и нет? — спросил Орош. И многозначительно продолжал: — Мы должны суметь. Обязательно должны.
Я был против насилия, но спорить не хотелось, и я ограничился всего лишь одним словом:
— Люди…
Ответ был мгновенным и резким:
— Пора научить людей подчиняться нам.
Я пожал плечами. Лику Орош позвал примаря и сказал ему:
— Мы просим тебя, товарищ, раздобыть нам лошадей. До обеда мы должны попасть в Урлэвынт. Я уже позвонил туда и велел собрать народ. Так что нам нельзя терять ни одной минуты.
— А где я вам возьму лошадей? — спросил примарь.
— Поищи. Потрудись поискать. И будь добр: когда разговариваешь со мной, не повышай голос.
— Хорошо, — спокойно сказал примарь. — Я поищу лошадей. Но знайте: я вам не товарищ. Я состою в партии либералов вместе с боярином Цепою. Так что лучше вам называть меня господином. А голос у меня всегда такой.
— Ладно, ладно, — сказал Орош. — Товарищем я назвал тебя по привычке. Ты вправе делать любую политику и с кем угодно… Только не оставляй нас без лошадей. Они нам нужны. Причем немедленно. — Слегка нахмурившись, он продолжал, подчеркивая каждое слово: — Если не достанешь нам лошадей, мы можем обидеться, а может, даже рассердиться. И тогда… Тогда тебе несдобровать.