Девочка только кивнула.
— Я думала, те люди убили тебя… — жалобно прошептала принцесса, заливаясь слезами и крепко прижимаясь к няне.
— Ну что вы, не плачьте. Я рядом. — Утешающе поглаживая подопечную по мягким золотым волосам, ответила она, вспоминая, как пробиралась сюда.
На самом деле, это оказалось несложно: совершенно случайно ей удалось узнать, что герцог ищет для заключённой в тюрьму принцессы (разумеется, это не афишировалось: говорили, что просто для детей одного из высокородных дворян) няню из сельских бездетных женщин, умеющих управляться с детьми. Ей обещали хорошо заплатить за то, чтобы она не разговаривала с принцессой, только присматривая, и ни в коем случае не упоминала при девочке об её происхождении и судьбе её родителей. Скорее всего, это делалось для того, чтобы Хелен выросла во всех смыслах недоразвитой девочкой и, может быть, вовсе потеряла рассудок. Но, естественно, этого Августа не собиралась допускать. На свой страх и риск. Как ни странно, никтоо не узнал в ней бывшую няню девочки, а если кто и узнал — молчали.
— А папа? Они ничего плохого ему не сделали? — Умоляюще взглянула на няню девочка.
— Ваш папа… — криво ухмыльнулась она, проглотив «…драпал быстрее всех, когда запахло жаренным», но, понятное дело, истерзанному переживаниями ребёнку этого говорить не следовало. — Ваш папа остался жив, ему помогли. Он скоро вернётся, освободит вас, и всё будет как прежде.
— Правда? — Чистые наивные глаза ребёнка засияли, как бриллианты, — Обещаешь?
— Обещаю. — Через силу улыбнулась Августа. — Вот, наденьте. — Она надела на шею девочки красивый кулон в форме цветка, — Колдунья сказала, что он избавляет от одиночества и помогает в беде… а ваш папа… Надо только подождать.
— Я буду ждать. — Серьёзно и не по-детски уверенно кивнула девочка, будто клялась в этом самой себе.
Вот только она не знала, что ждать придётся адову вечность…
Княжество Хайоран.
Бег. Безумный, бесконечный. Пересохшее горло саднит от холодного воздуха, перед покрасневшими глазами всё смывается в одно безликое пятно, в висках бешено стучит пульс, в голове осталась только одна мысль: быстрее, быстрее… лишь бы не останавливаться. Даже теперь, когда не осталось сил верить, бороться, кричать, умолять, надеяться, когда хочется просто упасть и сдохнуть, как собака — страх несёт вперёд, сотрясая конвульсивной дрожью, заставляя до крови прокусывать бледные губы.
По лицу хлещут ветки деревьев, в кровь изодраны босые ноги, подолы грубого платья словно нарочно путают. Солнце, проникающее меж листвы, слепит и без того усталые глаза. Только бы выбраться… успеть… убежать…