— Давно пора, странно, что вы только сейчас додумались. — Хмыкнул старик.
— Ну, надежда живуча… — Вздохнул «философ», — Да и привычка. Сколько уж лет здесь торгую, сколько товаров продал и купил… богатая ведь была страна!
— И на неё нашлись смутьяны. — Кивнул «павлин». — Слыхали про того Безымянного?
— Кто ж не слыхал-то? — Фыркнул высокий. — Этот мОлодец и не думает скрываться, хотя его в нескольких странах разыскивают, портрет почти в любом городе где-нибудь да есть. Он у нас объявился недавно, не больше двух недель как, но души обывателей пленил своими россказнями. Как бишь эти рифмованные насмешки называются? Пасквили, вроде… Смеётся над власть имущими, чиновниками, над политикой, даже над королями.
— Я слышал его пару раз. — пожевав губами, добавил старик. — Смутьян-то он, конечно, смутьян, но со смеху помереть можно. И, главное, ни одного слова лжи.
— Может, оно и так, но зачем народ зря баламутить? — возразил высокий. — Он, вроде как, ни к какому злодейству не призывает, но всё-таки… А правда, она, знаете ли, не всегда нужна. В неведенье жили гораздо лучше.
— Похоже, что этот малый всё воспринимает как шутку, и забавляется, словно дитё, а ведь ему может это жизни стоить. — Ответил старик. — Жалко, парень явно выделяется из толпы.
— Ха, да он же наверняка маг! При том мощи небывалой. Где это видано, чтобы человека ни в одной стране никто ни разу поймать не мог? — Произнёс «павлин».
— Авось и есть такой ловкач! Облик ведь менять никому не дано, а королевская стража не зря свой хлеб ест. — Не согласился высокий.
— А это не он ли? — «павлин» встревоженно указал куда-то в сторону, куда вдруг одновременно потекли редкие прохожие, словно в ожидании зрелища.
Улицу рассекал, как чёрный ворон, какой-то молодой человек в чёрном плаще, за которым во весь опор гналась королевская стража и полиция. Прохожие не пытались помочь блюстителям закона и даже расступались перед бегущим, а кто-то и вовсе крикнул ему вслед: «Удачи, поэт! Задай им жару!!». На скуластом красивом лице бегущего сияла насмешливая белозубая улыбка, а глаза сверкали озорно, хотя погоня явно приближалась.
Под ободряющие выкрики зевак поэт стрелой пересёк площадь и резко свернул в ближайший переулок, спрятавшись за старой раскидистой яблоней, на ходу скидывая плащ. У него была всего секунда, пока стражи закона недоуменно озирались. Этой секунды уже не впервой оказалось вполне достаточно для того, чтобы лицо, волосы и даже в какой-то мере фигура поэта приобрели совсем другой цвет и очертания. Навстречу преследователям вышел обычный старик бедняк в жалком рубище и с голодными выцветшими глазами.