— Мы ещё поборемся, мам. — ответила я с уверенностью, которой вовсе не ощущала.
М-да. И тогда-то уверенности не было, а теперь её с каждым днём становится всё меньше. Я вижу, как переживает мама, буквально съедая себя изнутри, и силы покидают, опускаются руки.
Да! Да, чёрт возьми, я… слабая. Не знаю жизни и не готова к тому, что ждёт нас, если мы проиграем. Хотя нет, не так. Когда.
Преодолев, наконец, бесконечные ступени, отперев дверь, переобувшись и на ходу сняв соломенную широкополую шляпку, немного защищающую от жары, вздохнула с облегчением. Хотя в этом поместье не осталось и намёка на былую ухоженность и красоту, всё же это мой дом, где, как известно, и стены помогают.
Едва я зашла в холл, намереваясь добраться до кухни и наконец-то поесть, как увидела идущую мне навстречу Нэн. Невысокая полненькая пожилая женщина, чьё добродушное лицо давно стало для меня родным, неловко семенила, будто путаясь в подолах длинного простенького платья, и выглядела всерьёз обеспокоенной, даже испуганной.
— ЭссаАлиенора! Наконец-то вы вернулись. Матушка вас давно ждёт у себя в комнате, хочет что-то сказать. Выглядит совсем измотанной и плачет… — пролепетала она, теребя ткань платья. А потом вдруг серьёзно, прямо-таки пугающе посмотрела мне в глаза и выдохнула: — Нора, что-то случилось. Что-то очень плохое.
Сглотнув тяжёлый ком, мгновенно образовавшийся в горле, я только молча кивнула, и, непроизвольно прижав руку к груди, будто та могла вдруг разорваться, помчалась наверх так быстро, как только могла.
Без стука открыла дверь, съедаемая ужасным предчувствием, и застыла перед увиденной картиной: мама сидела… на полу у кровати, а рядом стоял старый сундук со всевозможными семейными документами, часть из которых оказалась хаотично разбросана. Растрёпанные волосы, измученный, отчаянный стеклянный взгляд, бледное заплаканное лицо, прокушенная губа… Она походила на сломанную куклу. Я видела её, свою рассудительную красавицу-маму (красота её не увядала и поражала многих), в таком состоянии всего один раз — на похоронах. Теперь она выглядела тоже абсолютно… потерянной?.. Нет.
Раздавленной.
Не надо быть семь пядей во лбу, чтобы понять, что случилось. Ноги подкосились, и всё вокруг будто слегка смазалось, заставляя опереться ладонью об косяк. Я почти не ощущала собственного тела, когда, сделав глубокий вдох, косолапой походкой подошла к маме и совсем неизящно упала рядом.
Молчание повисло, как топор палача над головой.
— Всё? Мы доигрались, да?
Я не узнавала собственный голос. Низкий, горьковатый, чужой… но от его звука мама отмерла и хотя бы моргнула, перестав так пугающе смотреть куда-то в пространство.