— Поет он прекрасно, — повторила Мери.
И шеф завел было: «Гей!» — но тотчас же замолк, его бегающий испуганный взгляд застыл.
— Ты, сопляк! Чего уставился? Это тебе цирк, что ли? По глазам вижу. Выгоню! Точно!
Он замахал руками перед самым моим лицом. Я не решился дать отпор. Шеф внезапно ощетинился, кинул на меня злобный, угрожающий взгляд.
— Прихлебатели! Паразиты! Лежебоки! Мы социализм строим! Лежебоки! Лежа на боку строите!
— С какой стати вы говорите со мной таким тоном? — обиженно спросил я.
— Плевать мне на вас! Точно! Плевать мне на вас! Хо-хо, холуи! Плевать мне на вас! Холуйствуй, но знай меру! Правило! Принцип!
— Не понимаю, — сказал я.
— Врешь, понимаешь, — со злостью ответил он. — Меня все понимают. Я человек откровенный. Не выношу! Не выношу лицемерия! Любому в глаза правду скажу! Любому все в глаза скажу! И никаких извинений.
— Но что вы обо мне знаете?
— Не знаю, а вижу. Интеллигент! Точка. Конец.
— А вы что такое?
— Тоже. Насколько мне известно. Точка. Конец.
— Что ж в этом плохого?
— Все плохо! Холуи!
— Холуи?
— Точно. Холуйствуй, но в меру. Интеллигенты!
Я пожал плечами, не желая затевать ссору. Шеф отвернулся и сказал, обращаясь к Мери:
— Ты тоже из них, Мери! Интеллигентка! Хо-хо, Мери, вылей, моя единственная.
— Ты бы лучше спел, Яничко.
— Не стану, — мрачно отказался шеф. — Я не паяц. Ни для кого. — Он положил руку мне на плечо. — Понимаешь, я человек гордый. Неуступчивый.
— И грубый, — добавил я.
— Грубый? Да, пожалуй. Точно!
— И все это от страха, — сказал я.
— Хо-хо. Что? Что еще за страх?
— Вы все делаете от страха. Вы просто притворяетесь.
Он изумился. Взглянул на меня и тут же опустил глаза. Скрюченный поднял голову, бросил вертел и ухмыльнулся. Шеф, заметив ухмылку, схватил скрюченного за волосы, и очевидно крепко, потому что тот даже вскрикнул от боли.
— Дрянь! Капиталист! Вор! Крути вертел! Не смей поднимать головы!
На губах шефа выступила пена. Женщина обняла его за шею и потерлась щекой о его щеку.
— Перестань, Яничко, не сердись.
Шеф немного успокоился. Когда он пил из бутылки, руки его заметно дрожали. Он долго молчал, угрюмый, обмякший. Мери старалась успокоить его, о чем-то воркуя ему на ухо.
Он наклонился ко мне и негромко сказал скорее просительно, без тени угрозы в голосе:
— Ты… не дразни. Не обращай внимания.
— Вы сами начали, — возразил я. — Вы первый меня оскорбили.
— Хо-хо! Оскорбление, подумаешь! Я могу, понятно? Точно!
— Нет, непонятно.
— Это такой стиль, понял? Я наступаю на ноги, как слон. Живу весело, беззаботно. Роль себе такую выбрал. По доброй воле выбрал. И так живу.