Стрегон поискал глазами, но проворного охотника снова нигде не заметил. Только в кустах, где тот исчез перед нападением хмеры, виднелись обрывки одежды вместе с разодранной на мелкие звенья кольчугой и лежали два меча.
Полуэльф переглянулся с Тергом, прося помощи и поддержки, кивнул Лакру и Иверу, чтобы были наготове, но волк оказался умнее: стремительно прыгнув и мигом раскидав замешкавшихся наемников, он ловко сорвал с них перевязи, перекусил ремни и нагло подгреб оружие под себя. После чего навис сверху черной горой и выразительно рыкнул: не дам!
Эльфы обреченно опустили руки: с таким чудовищем не поспоришь, ничего ему не объяснишь. Да и Белка его не просто так отослала. Пес знает, за каким демоном ей это понадобилось, но ясно было одно: связываться с таким зверем — чистой воды самоубийство.
Волк удовлетворенно оскалился, снова показав устрашающих размеров клыки, а потом покосился вниз: как там Гончая? Справляется?
Белка справлялась. Все то время, пока хмеры неторопливо подходили к измученным эльфам, она избавлялась от одежды, которая могла помешать в бою. Сперва на сухую землю полетел пояс с гномьими ножами, затем куртка, сорочка, сапоги… до тех пор, пока на Гончей не остался только загадочно мерцающий доспех из чешуи черного питона. Тот самый, выкованный еще в незапамятные времена Крикуном, прослуживший ей более пяти веков и даже сейчас остающийся достойной защитой.
Он подчеркнул ладную фигуру, сделав Белку похожей на выкованную из черного металла статую — суровую и бесстрастную. Только бешено горящие глаза выдавали бурлящую в ней ярость, да еще — бледное лицо, на котором вдруг проступили совсем иные, нечеловеческие, поистине жуткие черты. Так, словно внутри этой женщины жил кто-то еще. Кто-то, привыкший требовать подчинения. Кто-то, чьей воле невозможно было противиться. И он хорошо знал, как усмирить огромную стаю.
Белка вдруг напрягла пальцы, одновременно вспарывая удлинившимися ногтями воздух, а потом тихо, угрожающе зарычала. Стрегон мрачно покосился на Тирриниэля, но тот зачарованно следил за невесткой, не в силах издать ни звука, потому что в этот момент в ней проснулась и набрала силу кровная сестра — могучая, как прежде, прошедшая сквозь века в сознании подруги и хозяйки. Проснулась для того, чтобы осадить обнаглевшую стаю, и он только теперь понял, во что на самом деле превратил Белку ритуал передачи разумов.
— Траш… — с благоговейным ужасом выдохнул Картис.
Белка в этот миг словно подросла, стала какой-то зловещей, еще более сильной, чем раньше. Ее движения обрели неподражаемую грацию, ничем не отличающуюся от грации удивленно остановившихся хищников, а глаза вспыхнули такими же изумрудными огнями. Из горла непрерывно вырывался бархатистый рык. Наконец она уперлась босыми стопами в пожухлую траву и с вызовом вздернула подбородок, требуя у заколебавшейся стаи ответа.