Потом были досада и осознание собственного промаха — пожалуй, первого, который он по-настоящему признал. Была и злость. Немыслимая награда за голову отступника. Долгое ожидание результатов. Беспокойство, резко возросшее после исчезновения первого наследника. Затем — ярость, граничащая с бешенством. Вежливое письмо из Аккмала, напоминающее о грядущем походе и о том, что время для Торриэля уже пришло. Лихорадочные поиски выхода и растущее день ото дня отчаяние, когда стало ясно, что младшего отпрыска он упустил, а второй сын исчез. Впрочем, Талларен и не горел желанием умирать за свой народ…
А потом в Темный лес пришла черная весть: ветвь на родовом ясене вдруг обуглилась и осыпалась пеплом. Это значило, что в доме Л’аэртэ остался лишь один прямой наследник. И если в Проклятый лес не отправится он, то не только его род, но и вся Лиара вскоре погибнет. Найти… его надо было найти во что бы то ни стало. Да только вот беда: Торриэль так и не нашелся. Свою ветвь у ясеня он просто-напросто срубил, после чего повелитель не мог даже сказать, жив ли еще его неблагодарный сын и появится ли на родовом ясене хоть один новый росток.
Как же удивился он, когда из похода вернулось сразу несколько живых смельчаков. Как озадачился, узнав, что угроза Лабиринта навсегда исчезла. Как оторопел, когда понял, что блудный сын не забыл о своем долге, а напротив — возмужал, обрел невероятную силу и стал совсем другим.
Он возликовал от мысли: его древний род все-таки будет жить! Буквально заново родился в тот день, простив неразумному отпрыску даже предательство, шагнул вперед с намерением принять его снова…
И буквально умер, когда понял, что остался один: Торриэль уничтожил его надежды всего тремя короткими словами. Тогда владыка ощутил, что значит быть заживо похороненным. Впервые в жизни почувствовал, что сделал что-то не так, и понял, что больше не является ни мудрым, ни уверенным в себе, ни даже сильнейшим.
В течение двадцати лет он мысленно спорил с предателем-сыном. Скорбел об угасающем роде, боялся, что виноват в этом сам, и очень старался не показать стремительно приближающиеся признаки Ухода.
За эти годы он вдоволь насладился собственной агонией. Досыта испил горькую чашу отчаяния. Ночами метался в бреду и старательно глушил тихий голос неумолимо растущей тоски. После чего с испугом прислушивался к поступи Ледяной богини. Боролся. С горечью видел, что проигрывает эту схватку. Обреченно следил, как увядает вместе с ним священная роща, и с ужасом думал, что станет причиной гибели собственной расы. Пусть не сразу, пусть не через десять лет, а через много веков, но без крови Изиара темные эльфы не сохранят Темный лес прежним. Рано или поздно, но им придется уйти. Они растворятся среди чужих языков и стран. А еще через пару веков никто даже не вспомнит, что они вообще существовали. Может, только светлые порадуются исчезновению конкурентов, да гномы ухмыльнутся в бороды, когда станут выкорчевывать засохшие ясени и сжигать их в огромных печах своих подземных кузниц.