Белый плащ, все еще не порванный и почти не испачканный, развевался за его плечами. Клинки взлетали и опускались – кинжал принимал чужие удары, меч наносил свои, рассекая доспехи и плоть. Фэринтайн колол в щели забрал, рубил по шее, мгновенно приседал, нанося режущие удары по ногам, подрубая сухожилия и дробя колени. Эльфийская кровь сама по себе делала его более быстрым и ловким, нежели простой человек, а в сочетании с многими годами сражений и воинских тренировок и вовсе превращала в почти непобедимого бойца. И все же Эдвард знал, что и у его способностей имеется предел. Он лишь стремился не достигнуть этого предела сегодня.
Фэринтайн надеялся, что люди Данкана Тарвела придут на подмогу союзникам, – однако он не видел ворот форта, скрытых изгибом ограды и несколькими тысячами солдат противника, и не знал, началось ли возле них какое-то оживление.
Вскрикнул раненный в левую руку Томас Свон. Едва избежал, вовремя увернувшись, смертельного удара в голову Гленан Кэбри. От приведенных Эдвардом из Тимлейна гвардейцев почти никого не осталось в живых – только пара его капитанов да еще три бойца. Оказавшиеся впереди атакующего войска, они почти все погибли, сложив головы на чужой войне.
Люди сэра Алистера потеряли убитыми не меньше половины от своего числа, а сам он, относительно легко раненный в бок, продолжал сражаться. Его алебардисты, выдвинутые против конников сэра Стивена, лишились двух третей своего изначального количества – и последняя их рота держалась на последнем усилии. Когда и она окажется рассеяна и разбита, преимущество окончательно перейдет к людям Рейсворта. Впрочем, сзади подходил оставшийся у молодого Тарвела арьергард, составленный в основном из легких копейщиков, однако было очевидно, что его не хватит надолго. Противник подтянул к месту схватки свои основные отряды и мог в полной мере использовать численное преимущество.
– Мы не продержимся долго! – крикнул сэр Гленан. – Я погибну, сражаясь на стороне убийцы Гледерика? Такую судьбу вы мне приготовили, государь?
Эдвард не ответил. Сжал зубы, сдерживая злость. Требовалось что-то предпринять.
«Что ж, хотя Кэран уверяла, что нам еще рано показывать свою силу, – похоже, она не права. Или я немедленно прибегну к магии, или нас разобьют, – и плевать, что люди начнут судачить об еще одном короле-колдуне».
Магические потоки всегда представлялись Эдварду Фэринтайну подобием незримой реки. Эта река, широкая и полноводная, прежде охотно принимала его в свои неспешно текущие воды. Теперь же она ревела и ярилась, уподобившись водопаду, с грохотом низвергавшемуся с крутых порогов. Потревоженная неясным диссонансом, колдовская энергия, утратившая обычный покой, кричала неслышным простым смертным воплем, будто готовая сойти с ума. Ощутив, как судорога резкой боли пронзила все его тело до последнего нерва, король Эринланда коснулся потоков, зачерпывая Силу в себя, словно пил, глоток за глотком, огонь. А затем он швырнул этим огнем в неприятеля, формируя из переплетений энергии боевое заклятие.