Факундо (Сармьенто) - страница 216

За внешней небрежностью суждений и текстов Сармьенто всегда ощущается жесткая и независимая системность мысли. Пафос независимости политической, родившейся с Майской революцией, с Войной за независимость Испанской Америки, как и романти­ческий пафос творческой свободы, Сармьенто претворил в метод незави­симого творческого мышления. Его духовная, интеллектуальная биография чилийского периода может служить одной из наиболее ярких моделей становления всей испаноамериканской культуры, учившейся в «университете мира» и строившей себя из всего, что доступно и дости­жимо, но отбиравшей лишь необходимое.

Принцип отказа от канона, традиции, проповедовавшийся Сармьенто, касалось ли это политики, литературы, языка, вызвал в Чили яростные нападки пуристов: они упрекали его в галломании, в искажении классической испанской языковой традиции и т. п. На эти упреки в 1843 г. он отвечал: «Смените ваши учебники и вместо того, чтобы заботиться о форме, о чистоте слога, о словах, об округлости фраз, о том, что ска­зали бы Сервантес или Луис де Леон, приобретайте идеи, откуда бы они ни исходили, напитайте ваш дух самыми высокими озарениями эпохи и, когда вы почувствуете, что ваша мысль просыпается, бросьте изучаю­щий взгляд на свою родину, на свой народ, его обычаи и заведения, на современные нужды и принимайтесь писать с любовью и сердцем о том, что вам доступно, о чем угодно. И итог будет хорошим, хотя и не со­вершенным, страстным, хотя Гарсиласо и придет в ярость. Это будет ни на что не похожим, дурным или хорошим, но вашим, и никто не оспо­рит написанного вами. Вот тогда-то и родятся собственная проза, поэзия: будут недостатки, но будет и красота»[475].

Несовершенный итог, ни на что не похожий текст, но, безусловно, собственное сочинение, обладающее и недостатками, и красотой, рождение поэзии... Это словно сказано Сармьенто о «Факундо», хотя такой книги еще не существует. Как необычен и причудлив для того времени языковой «ландшафт» «Факундо»! От чисто кастильской лексики и фра­зеологии, хорошо сохранившейся в провинциях Америки и впитанной Сармьенто вместе с молоком матери, от индеанизмов, диалектизмов и вульгаризмов — до античной риторики, языка энциклопедистов и новей­шей французской социологической терминологии! Ландшафт, в котором соединяются, кажется, несоединимые элементы, а в итоге образуется мощный, поразительный по органичности речевой поток...

Приведенное выше высказывание Сармьенто — это выдержка из его полемического выступления по вопросам развития испанского языка в Испанской Америке. Сначала главным оппонентом Сармьенто был не кто иной, как сам Андрес Бельо, выдающийся венесуэлец, в юности учи­тель Симона Боливара, поэт, энциклопедист классического склада, сто­ронник «золотой середины», выросший во времена классицизма. Но Бельо сразу же оставил полемику, передав инициативу своим ученикам. Не потому ли, что аргументы Сармьенто были неопровержимы в главном и, в сущности, были близки самому Бельо, который первым призвал, еще во времена Войны за независимость, вслед за политической свобо­дой добиваться независимости духовной — в культуре, в литературе? Ведь основная идея и Сармьенто состояла в том, что творец языка — это народ-суверен, которым движут исторически неотложные обществен­ные задачи. Испанские традиции, языковые нормы, формы мышления устарели, не отвечают новым потребностям, потому необходимо черпать идеи в иных культурах, а значит, неизбежны и языковые изменения.