терзающий Аргентину.
В чем загадка крутого поворота от солнца Мая — к ночи диктатуры? В чем загадка силы Росаса, перед которым покорно смирились аргентинцы? Именно так через пять лет будет поставлен этот вопрос в «Факундо»: террористическая система Росаса, варварство, заполонившее страну,— это таинственный Ла-Платский Сфинкс, или, как он пишет прямым языком интеллигента-плебея, «полутигр-полубаба». Как известно, Сфинкс пожирал тех, кто не мог разгадать его загадки: это ждет Аргентину и того, кто не найдет ответа на вопросы, поставленные ее историей.
Итак, цель — современная история аргентинской нации, народа. Жанр? — Жанр родится как воплощение, как самореализация мыслящей личности...
Проекты «поколения Мая», стоявшие на, казалось, столь прочной основе идей Просвещения, рухнули в кровавую смуту. Абстрактный механистический рационализм не удовлетворяет ни «поколение 1837 года», ни тем более самого Сармьенто. От Просвещения он наследует твердую веру в прогрессивную направленность исторического процесса, но путь в будущее уже не представляется гладко накатанной дорогой. Образ истории как бушующего океана не случаен в «Факундо»: нации бьются в конвульсиях, каждая в полной мере познает на себе воздействие враждебных сил истории. Историческое зло неизбежно, но оно само по себе провиденциально, ибо готовит дорогу добру, прогрессу, победа которого точно так же провиденциальна. Однако прогресс не победит сам собой —за него надо бороться, а чтобы бороться, необходимо разгадать загадку Сфинкса. Таков круг основных идей Сармьенто, лежащих в основе исторической концепции «Факундо», строящейся как разгадка загадки Сфинкса истории, как поиски того слова, которое обозначит, назовет зло, вскроет его природу.
Романтики, Эчеверриа взяли из романтизма необходимую фундаментальную идею: нации имеют свою «душу», свою историческую индивидуальность. Сармьенто, разгадывая тайну Сфинкса, делает следующий решительный логический шаг. Он задает вопрос: в чем сущность «способа существования нации», из чего и как складывается ее индивидуальность, каков ее состав, что ее формирует и что ее воплощает? Раздумывая над этими вопросами, он с неизбежностью приходит к мысли, что национальная индивидуальность воплощается в самом типе национального человека. Несмотря на очевидную простоту, это был выдающийся шаг.
Эчеверриа в поэме «Пленница» воссоздал индивидуальность природы Аргентины — образ пампы, но в ней он не увидел человека; Альберди в своих первых опытах — «Описательные заметки о Тукумане» (1834) — изучал обычаи в связи с природой, средой, но то были лишь робкие наметки; Хуан Мариа Гутьеррес был одним из первых, кто в романтически-колористическом ключе обратился к фигуре гаучо, странствующего в пампе на своем коне, но его гаучо декоративен, он — не настоящий. Сармьенто первым и целенаправленно поставит вопрос о национальном типе человека, обнаружит его в гаучо, а в гаучо... «варвара».