На моей планете сегодня дождливо (Алексеева) - страница 42

Ему что-то отвечают, мне ставят укол в катетер, достают из горла что-то длинное. Противно до ужаса, теперь там все свербит. Хочется снова уснуть, но я не позволяю себе — и так проспала все на свете.

Потом вижу Настю, она в белом халате, очень нелепо одновременно плачет и смеется, зажав ладонью рот. Врач снова осматривает меня, поздравляет, называет своим личным чудом. Не могу удержаться и засыпаю.

Когда открываю глаза, наконец-то вижу его. Сидит на стуле, замечает мое пробуждение. Серьезен.

— Привет, — у меня что-то с голосом. Получается не звук, а скрип какой-то.

— Привет, — почему-то мешкает. — Если все будет хорошо, тебя уже завтра в терапию переведут.

— Ром… — он наклоняется ближе, чтобы мне не приходилось напрягать голосовые связки. — Почему ты не улыбаешься?

Он немного нервно усмехается, отводит взгляд.

— Там сейчас полкоридора улыбающегося народа. Тебе должно хватить. Всех сюда не пустят, Настя только маму твою проведет.

Он в порядке. Взял себя в руки настолько, что никто бы и не понял, насколько он рад. Встает, чтобы уйти.

— Рома, — он слышит, оборачивается. — Скажи, что ты счастлив, что я вернулась.

— Кира, я счастлив, что ты вернулась, — теперь он улыбается устало и все-таки уходит.

Я прихожу в себя довольно быстро, гипс с ноги снимут через неделю. Я рада каждому посетителю, хотя уже не могу видеть их слезы облегчения. Рома приходит редко, и даже в этом случае стоит в стороне, позволяя мне общаться с остальными. Я учусь спать заново, страдая от непривычного одиночества в голове. В общем, все отлично, кроме того, что я плохо сплю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Кое-как удается убедить родителей, чтобы они уезжали. Теперь-то со мной все в порядке, я даже ношусь по больничным коридорам с костылем, а у них работа. И так тут проторчали три недели. Сестрам в школу надо возвращаться, поэтому они соглашаются, но заставляют каждого из моих друзей поклясться, что те за мной присмотрят. И чтоб звонила трижды в день.

Довольно скоро я понимаю, что ни в кого не могу провалиться. Возможно, организм еще не отошел от пережитого… Но уже подозреваю, что удары током при реанимации забрали мою способность обратно. Как током получила, так током и ушло. Когда рассказываю об этом Аленке, она только смеется — небольшая потеря за возвращение всего остального. Вынуждена с ней согласиться.

Хочу поговорить с ним, но теперь я чаще вижу Дениса, чем его брата. Не собираюсь ему звонить, потому что хочу видеть его глаза. Поэтому обращаюсь к нему при всех в один из тех редких моментов, когда он стоит у стены: