И он снова замолчал, но Настя хотела знать больше. Она не собиралась давить на больное, поэтому произнесла как можно мягче:
— Артём, а что было потом?
Но он не воспринял это как давление — наверное, собирался с мыслями:
— Они начали ссориться гораздо позже — когда бизнес уже процветал. Вот такая странность. Наверное, привыкли вместе преодолевать трудности, а когда трудностей не стало, заскучали. Ты не думала о женах декабристов, Насть? Почему они вот так пошли за мужьями в ссылки?
Слишком внезапная смена темы Настю обескуражила, но она ответила:
— В этом нет парадокса. Я бы тоже за мужем куда угодно пошла.
— Ты и такие, как ты, пошли бы без сомнений, — он улыбался в холодное пространство впереди. — Но почему и другие приняли такое же решение? Я думаю так: преданность — если она есть — в период испытаний не ставится под сомнение. Просто не ставится… даже если надо в Сибирь или на плаху. В такие моменты люди проявляют лучшие качества, на которые способны. Но вот если бы этих ссылок не было, если бы они так и жили в московских благодатях, то посреди балов или домашних дел могли и не любить своих мужей, а может быть, и ненавидеть.
Настя поняла, что он имеет в виду. Она сама знала таких людей, которые с молодости ссорились по пустякам, но едва только происходило что-то плохое, объединялись намертво — признак настоящей преданности. К сожалению, у ее родителей все произошло наоборот. Артём продолжил, сразу вернувшись к сути, будто и не отвлекался на другое:
— Это были просто ссоры, ничего масштабного… во многих семьях так, — он снова помолчал. — И в тот вечер они разругались, прямо на корпоративе. Мама сильно эмоциональная была, отец спокойнее, но и его можно было вывести из себя. Он остался на вечеринке, а ей позволил уехать домой. Но мама — как я уже сказал, слишком импульсивная — вместо того, чтобы взять такси, сама села за руль. Мало того что выпила, так еще и на эмоциях…
— И тогда она разбилась, — закончила Настя. Ей хотелось вытащить руку из кармана пуховика и коснуться его плеча, но она не знала, как Артём это воспримет, поэтому и не стала этого делать.
Он будто и не услышал, заканчивая:
— Его вина растоптала. Как если бы он сам ее убил и лишил детей матери. С тех пор он только этой виной и живет — это ему, а не Веронике, нужны психологи.
— А ты винишь его?
— Я? — Артём посмотрел на нее. — Нет, конечно. Ну, может, поначалу в поисках виноватого пару раз и сорвался, но это быстро прошло. Маму убила случайность и собственная ошибка, но уж никак не отец.
И тут до Насти дошло нечто важное: