В агонии, физической и душевной, Дельта слагала церковные песнопения и проваливалась в сон. Иногда, в полупомешательстве из-за обезвоживания, пела колыбельные и укачивала ребенка. Как будто новорожденный был у нее на коленях. Вспоминая время, когда у нее отняли дитя, которое она кормила грудью, она звала дочь по имени – Андреяна.
Мать Иеремия с молитвой мыла и перевязывала ей израненные ноги. Колокола звонили всю ночь, ибо только этот звук постепенно вселял покой в душу той, что объявила себя грешницей.
Подавив в себе боль обманутой женщины, я сказала, что сделаю все, о чем просил Андре. Меня долго мучала совесть, что я позволила себе ревновать, в поисках выхода помышляла о самоубийстве и бегстве.
Может быть, сперва я хотела наказать их за скрытую тайну, не выполнять их желаний? Почему они избрали меня тем человеком, который возьмет на себя столь трудную обязанность – найти их дочь? Что-то во мне спрашивало: а может, избрали потому, что знали меня лучше, чем я сама знала себя? Знали, что я сумею передать их дочери, если и когда отыщу ее, чистую правду о том, почему ей было запрещено узнать своих родителей. Знали, что исполню завещанное и передам Андреяне немалое состояние, доставшееся ей от отца.
Вы спрашиваете, возможно ли, чтобы из разочарованной женщины, которая в браке не знала правды, я могла превратиться в защитницу тех, кто меня ранил?
Смерть открыла тайну, но истина была так человечна, скорбна и прекрасна, что личные страдания уменьшились, впитав их трагедию, словно она была и моей. Да, это оказалось возможно, поскольку моя боль открытия истины была несопоставима с их мученической жизнью.
Человеку тяжело принять истину. Тяжело открыть тайну, тем более ту, что подвергает испытанию его доброту и касается его непосредственно, независимо от того, хочет он того или нет.
Меня лихорадит – не знаю, оттого ли, что под вечер похолодало, или оттого, что я рассказываю вам об их судьбе, в которой теперь, после их смерти, участвую и я. Они сопутствуют мне, как ветер с Желтого Нила, врывающийся в ущелье, где монастырь и где их прах.
Музыка, которую мы слушаем, пока я рассказываю вам о своей жизни, часто вызывает во мне бурные чувства или, напротив, сильное ощущение гармонии и счастья, оттого что я здесь, рядом с этим монастырем и монахинями. Земные отношения стерты из моей памяти, ибо и монахини оставили земную жизнь, бурю человеческих отношений и обрели покой в молитве, посвятив себя Богу, как это сделала и Дельта. Я понимаю монахинь и восхищаюсь ими все больше. Чувствую причины их мистической связи с Христом – они те же, что у апостолов его.