– Ты опасный грабитель, взломщик, ты крадешь мои дукаты и мои медали, – громко кричал он, а жена пыталась его убедить, что это Ненад, его любимый сын.
– А ты кто такая, чтобы мне это говорить? – еще сильней повышал он голос.
Ненад заметил, что отца успокаивает сербская музыка и церковное пение. На лице его играла широкая улыбка веселого ребенка, он казался моложе, свежее, разглаживались морщины, кожа блестела, словно озаренная солнцем родного края. Кто знает, что он думал и чувствовал, когда напевал или насвистывал мелодии. Домашние знали, что в эти мгновения он не с ними, не здесь, не в Америке. Его утешали видения и звуки былого: свирель пастуха, гнавшего стадо с горного пастбища, журчание ручья возле родного дома, голоса певчих птиц, которым он пытался подражать в детстве, звон монастырских колоколов. Его посещали старые впечатления из глубочайших отделов центра памяти, еще не поврежденных болезнью: прекрасные картины родного края, домашнего очага и счастливого детства.
Какая противоположность облику отца в мундире офицера королевской армии, молодого, красивого, гордого, – этот рано постаревший человек, за которым он теперь ухаживал, которого купал, одевал и кормил, как ребенка! Каждую ночь Радомир в горячечном бреду заново переживал войну и сражения с немцами. Часто, не узнавая Ненада и окружающих, вдруг закипал злобой, сыпал угрозами. Однажды, когда Ненад уснул, устав от работы под палящим солнцем на стройке и от подготовки к дополнительным врачебным экзаменам, отец чуть его не убил бейсбольной битой, которую всегда держал при себе. Он думал, что он на войне, а Ненад – враг, Бог знает, что он еще думал.
В прежние годы Радомир увлекся популярным американским спортом, бейсболом, и вступил в местную любительскую команду. Будучи левшой, он оказался талантливым нападающим – прославился резкими, мощными бросками: мяч, закрученный им по кривой траектории, приносил команде победу. Многие безуспешно пытались подражать ему. Публика приветствовала Радомира, когда он выбегал на поле в форме своей команды, скандировала его имя, как будто вокруг были одни сербы.
Бывали особые мгновения в его жизни: на залитом светом стадионе, слушая гимн Америки и понимая, что публика любит его, Радомир не чувствовал, что он на чужбине.
Даница не могла привыкнуть ни к этой стране, ни к мужу, который стал ей чужим. Она не хотела спать с мужем в одной кровати, избегала сближения с ним, да и разговоров.
«Он спал с другими, – говорила она себе, – я больше не могу его целовать. Буду ему верной женой и хозяйкой, это все, что я могу ему предложить».