Грохот автоматной очереди ударил по ушам, но, как ни странно, я даже обрадовалась ему. По крайней мере, можно было не бояться шума. Рыбкой прыгнув к ближайшему холму из опилок, я червяком забурилась в ароматные стружки. Насыпала себе на живот, на грудь, покрутила головой, пытаясь и ее упрятать поглубже.
Еще одна очередь разорвала тишину – россыпь пуль защелкала по стенам.
– Может, и не тут?
Трое мужчин в камуфляже, неустойчиво покачиваясь, шагали по опилкам.
– Зме-ёныш! – нараспев позвал один. – Все равно ведь найдем, нам спешить некуда.
– Ты все проверил? Может, он еще чего спёр?
– Где мне было смотреть? Я за ним сразу кинулся.
– Собак бы сюда – поисковых.
– Да так найдем. Это от Прасковьи, бабки на отшибе. Сразу говорил: сжечь надо тот гадюшник. Отец-то их против нас воюет – вот и отрезать тылы.
Тот, что говорил, вдруг споткнулся и упал. Поднявшись, начал долго и нехорошо ругаться.
«Да они пьяные!» – догадалась я. Таких действительно ничто не остановит. И искать будут хоть сутки напролет, и не посмотрят, что малыш, что девчонки. Наоборот… Я похолодела, сообразив, что нас-то они точно не пощадят. Во втюхались-то! По самое не могу.
Каратели прошли совсем рядом, светя вокруг фонарями.
– В опилки зарылся, гадом буду!
– Так это… Надо запалить – сам и выскочит.
– Ага, сгорит же всё!
– И плевать! Твое оно, что ли?
– Проще шмальнуть. – тот, кто спотыкался, снова поднял автомат и начал наобум одиночными садить вокруг.
Вся троица захохотала.
– Давай по буграм пали!
– Нас не зацепи, стрелок хренов!
– Спокуха! Я вот такусенького воробья со ста метров сшибаю…
Из-за досок и стружечных гор я видела троицу плохо. Да и не очень-то хотелось поднимать голову. Напротив, посвист пуль заставлял вжиматься в опилки. Свет фонарей позволял разглядеть внутреннее пространство склада. Кроме опилок и штабелей из бруса здесь высились еще какие-то механические сооружения. В центре, на специальной платформе, красовалось устройство, отдаленно напоминающее гильотину – зловещий такой механизм. Огромная рама, двигатели и несколько гигантских, тянущихся сверху пил. Ну да, пилорама! Где-то я ее видела – в кино, кажется. И даже вспомнился жутковатый эпизод, как фашисты привязывают пленника к бревну, кладут на станины и пускают под жужжащие пилы.
Меня передернуло. Пришло четкое понимание того, что и эти не испугаются и запросто нас к таким же бревнам привяжут. Злые да еще пьяные…
Оглушенная выстрелами и собственным сердцебиением, я не заметила, как выползший из-под брезента Лёнька перебрался ко мне.
– Тебя же видно! С ума сошла?! – зашипел он мне прямо в ухо, а в следующее мгновение, отыскав в опилках мою ладонь, сунул в нее металлический кругляш с ребристыми выпуклостями по бокам. – На! Я ведь, это… не умею.