«Не глупи, сверхъестественные способности не нужны, чтобы понять грязные мыслишки подростка, а ты сейчас не многим отличаешься от себя тогдашнего», — с усмешкой укорил себя Джеймс.
Это было уже слишком для тихого уголка и царящей безмятежности. Джеймс решительно поддел сургуч перочинным ножом, который тетушка непременно конфисковала бы у него в детстве. После сводящих с ума воспоминаний о потере любящей его женщины девять месяцев назад ни одна встреча с прошлым уже не должна вывести его из равновесия.
«Дорогой Джеймс!
Еще раз хочу напомнить, как сильно я тебя люблю.
Не стоит удивляться и спрашивать: «Меня?» Да, я люблю тебя и всегда любила. С первой минуты, как увидела орущего малыша, я поняла, что ты особенный, что разобьешь чугунную уверенность твоей матери в том, что станешь одним из ее рода, и вырастешь настоящим Уинтерли. Теперь я люблю тебя не только за это, люблю тебя самого и прошу это принять. Ты добрый, любящий и к тому же, нельзя не признать, любвеобильный мужчина.
Хочешь спросить, зачем я все затеяла? Мы оба хорошо знаем, что тебе нет нужды беспокоиться о состоянии, ты получишь его в тот день, когда Гидеон выполнит свое задание, к большой радости Хлои. Надеюсь, она и Люк очень счастливы, а Гидеон достиг того, к чему вело его сердце. Я поставила для них цели, к которым они и сами в душе стремились, за исключением, пожалуй, моего милого Тома. Пришлось силой заставить его сделать то, что он никогда не считал лучшим для себя.
Тебе, как и ему, знакомо чувство боли, когда тобой манипулируют и ранят те, кто должен заботиться и оберегать. Прошу, присматривай за Томом, чтобы он не наделал глупостей, и удостоверься, что он отправился в замок Дейспринг и поборол свои страхи».
Джеймс оторвался от письма, поднял голову и невольно улыбнулся мысли, что Том может пуститься во все тяжкие сейчас, когда рядом с ним любимая женщина. Новой маркизе Монтейн это точно не понравилось бы, ведь она дала клятву любить мужа до конца дней. На душе Джеймса внезапно стало легко от того, что все трое выбрали себе спутниц жизни; он понял, что Вирджиния по-настоящему волновалась за них и поступила мудро и верно. Гидеон стал ему близким другом, а его новая жена Калли — почти сестрой. Кто бы мог подумать, что он будет испытывать родственное чувство к такой красавице, незаконнорожденной дочери сына лорда Лафрена и новой хозяйке Райн-Хаус?
В его жизни появились новые люди, которые, как оказалось, сами себя плохо знали. Калли по-прежнему считала себя строгой классной дамой, даже сейчас, когда рядом был обожавший ее супруг. Джеймс нахмурился при мысли, что вынужден был поселиться в доме новых родственников, чтобы защитить их от жестоких зверей, знавших о слабых местах Калли и способных воспользоваться ее уязвимостью. Он с первого взгляда проникся чувством к старому поместью Брекли, но, пожалуй, пора что-то менять.