— Туфта, — бросил он Горохову и прямо через кусты ринулся к выходу.
Полосатый пуловер Петруччо они увидели сразу, как только выбрались за заборчик ресторана. Он, согнувшись, энергично размахивая руками, несся к стоянке автомашин. Ружин и Горохов побежали вслед. Гравий горстями летел из-под подошв. Их крепкие тренированные ноги оказались быстрей, Петруччо еще возился с ключами возле дверцы, а оперативники уже влетели на территорию стоянки. Ружин на ходу вынул пистолет.
— Стоять! Не шевелиться! — крикнул он хрипло.
Петруччо метнулся за машину, и через мгновенье раздался выстрел. Оперативники повалились на асфальт. Еще выстрел, пуля шваркнула перед лицом Ружина. Он перекатился на несколько метров, укрылся за колесом «Волги», крикнул громко:
— Брось, Петруччо, бесполезно! У меня рация, уже перекрывают город…
В ответ опять выстрел.
— Ты дурак! — заорал Ружин.
Горохов возился с рацией, Ружин слышал, как он повторял:
— Сто третий, сто третий, как слышите меня?..
— Ну что? — нетерпеливо выкрикнул Ружин.
— «Голос Америки», — жалобно ответил Горохов.
— Что? — озлобился Ружин.
— Вместо базы она принимает «Голос Америки», — Горохов нервно хихикнул.
Ружин ударил кулаком по асфальту и притворно заплакал, постанывая.
— Завтра, рано-рано утром, — сказал он, — напишу рапорт. Министру. Он будет слезный и горестный, он будет правдивый и поэтому нелицеприятный, он вызовет раздражение и злобу, но я все равно напишу.
— Правильно, — отозвался Горохов. — Наддай жару. Никто работать не хочет.
— И про тебя напишу, — заявил Ружин. — Я многое знаю. А потом переведусь в участковые, в дальний район, там море, добрые люди, виноград, курочки-хохлаточки…
— Про меня не надо, шеф, — попросил Горохов. — Я еще молодой… Перспективный…
— Курочки-хохлаточки… — мечтательно проговорил Ружин.
— А он не рванет с той стороны? — встревожился Горохов.
— Там обрыв, — печально пояснил Ружин. — Пусть рванет и рвет себе, и рвет…
Ружин услышал топот, подтянулся на руках, выглянул из-за колеса — вдоль ряда машин бежал Лахов, в руке он держал пистолет.
— Ложись! — гаркнул Ружин, и в то же мгновение грохнул выстрел. Лахов рухнул с кряканьем, неуклюже, гулко ударился о бампер «Волги», завыл — значит, живой. Он сделал движение — и опять выстрел, Лахов застыл, почти умер.
— Где Колесов?! — рявкнул Ружин.
— В машине, — Лахов перевел дыхание, сплюнул. — Куда он денется?
— С кем я работаю… — простонал Ружин.
— Не стреляй, не стреляй! — закричал кто-то с той стороны, откуда появился Лахов. Голос звучал тонко, чрезвычайно напряженно и оттого, казалось, сдавленно. — Они не сделают тебе ничего плохого! Только поговорят… Не стреляй!