— Что ты еще знаешь? — спросил Томаз, чуть помолчав.
— Я знаю, что ты действительно торгаш, но у Рамазана есть в Москве охранники, которые встречают его и сопровождают. И устраивают беседы с коллегами. Разборки, по-вашему, так? Еще я знаю, что двое-трое из них трудятся вроде бы на одном из складов, в которых Рамазан держит свои товары. И последнее, что я знаю: ты сейчас вылезешь из воды, оденешься, и мы с тобой на твоем «Опеле» подъедем к этому складу. Там я тебя отпущу.
— А она раньше не рванет? — кивнул Томаз на гранату.
— Может. Но это будет зависеть от твоего поведения. Если я увижу, что за нами последует хвост, если ты попробуешь меня надуть… В общем, не пробуй, ладно?
* * *
Дорога долго шла вдоль железнодорожного полотна, потом резко свернула, но «Опель» сворачивать не стал, а поехал прямо, правда, уже не по бетонке, а по грунтовой колее. Выскочили на пустырь. Томаз тотчас заглушил мотор и погасил фары:
— Приехали. Смотри.
Освещенный по периметру фонарями, стоял каменный забор, за ним — полусферический металлический ангар.
— Как туда попасть?
— Ночью — никак, собаки без привязи ходят. Да ночью там никого, кроме сторожа, нет. А днем вход свободен.
— Ясненько. Кожаные турецкие куртки сюда привезли?
Томаз сощурился:
— Кто же тебе все продал, а?
— А я по чуть-чуть информацию собирал. С миру по нитке, с человека — по слову.
— Нет, кто-то продал.
— Представь себе, все бескорыстно поступали. Как и ты. Ты же мне ничего не продавал, так?
Томаз закусил губу.
— Говоришь, фамилия главного здесь — Шунт?
— Это не фамилия. Фамилию его я не знаю. Зовут все его так, по кличке. Вот он у Рамазана вроде телохранителя. И если надо, с нами связывается: когда подъехать, что получить.
С минуту посидели молча. Женька проверял, хорошо ли он запомнил дорогу сюда. Потом сказал:
— Разворачивайся. Высадишь меня по пути, я скажу, где именно.
Поехали. Томаз несколько раз облизнул губы, косясь на Зырянова, словно желая о чем-то спросить, да все никак не решался.
Наконец решился:
— Слушай, я много тебе открыл, да?
Женька понял его по-своему:
— Не переживай, не заложу.
— Да, я думаю, тебе незачем меня закладывать. Но о другом спросить хочу: зачем тебе Рамазан?
— Он человека убил, женщину, — неожиданно для себя признался Женька.
Томаз тихонько засмеялся:
— Не надо так шутить. Рамазан все купит, все продаст, но убивать никого не станет. Была бы на нем хоть капля крови, с ним никто бы дела не имел. Мы и так живем — трусимся.
— Я тоже думаю, что сам он не стрелял, — сказал Зырянов. — Зачем руки пачкать? Так, светофор видишь? За ним сразу останови.