— Уж больно много!
— Много потому, что работа трудная да спешная. Мрет народ… Режем мы его без жалости… По царскому приказу: «не жалей людей!» Все едино, что у вас на войне… Вы в баталии людей не жалеете, а мы — в работе. Та же война… может и хуже еще…
— А бунтуют мужики?
— Бывает!
— А ты как усмиряешь?
— Кого к воеводе посылаю, а кого и сам… плетями, конечно… В острог сажаю…
— А до смерти засекал кого?
— Случалось… Мне за всем не усмотреть… Народ слабый… мученый… Влепят десяток лишних, а он, смотришь, дух испустит… бывает! Не так, чтоб много, а приключается…
— А в остроге много сейчас?
— Десяток-другой сидит.
— Я потом острог осмотрю.
— Сделай милость.
Помолчали.
— А ты меня и в слободу раскольничью сведи… — вдруг сказал полковник Филатов, останавливаясь и переводя дух.
— Какая такая слобода? — с удивлением переспросил Нелидов.
— Раскольничья… какая!.. Что ты, Никита Петрович, простачком прикидываешься! Точно о раскольниках не слыхал!..
— О раскольниках я, конешно, оченно слыхал, а чтоб у меня здесь ихняя слобода была, энтого еще не слыхивал.
— Я ведь сей момент с тобой только персональную конверсацию веду, Никита Петрович, а завтра я по форме следствие начну… всех опрошу… Таков приказ государя императора, — сухо сказал Филатов.
— Я приказу государя императора не супротивник. Кого хочешь спрашивай…
— Ты мне сегодня вечером своего конторщика пришли, Ивана Захарова, — сказал полковник, не сводя глаз с Нелидова. Но тот выдержал этот взгляд и спокойно ответил:
— Сегодня не могу… на Чусовую он отъехал, понтоны и барки проверять… А завтра к вечеру, должно, вернется… Если прикажешь, я верхового сегодня пошлю… Утром завтра будет…
…Пришли к шахте. Полковник заглянул в огромную зияющую дыру… Дна не видать. Затхлой сыростью несет оттуда.
— Спуститься желаешь? — спросил Нелидов.
— Спущусь! — решительно ответил Филатов.
— Бадья! — крикнул в дыру Нелидов, и голос его загремел перекатами где-то внизу. — Бадья!.. Бадья!.. — на разные лады отозвалось снизу.
Мужик зачмокал на сонных лошаденок. Те тронулись с места, заходили вокруг ворота. Задребезжала ржавая цепь, вздрогнула, потянулась.
Лошади медленно ходили по кругу. Мужик слегка шлепал их хворостинами… цепь лениво заматывалась на бревно, которое крутилось над черной дырой.
Ревизор заскучал… он тоскливо смотрел на свои грязные ботфорты, по колени в липкой глине.
— Скоро? — спросил он.
— Не так, чтоб очень!.. — равнодушно ответил Нелидов.
Наконец показалась бадья. Остановилась у края дыры… слегка покачиваясь… грязная…
— Изволь, ваше высокородие… лезь в бадью — не без иронии пригласил Нелидов.