— Дорога преграждалась скалами, через которые мы не могли перебраться, — вставил Вентнор.
— Мы стали искать другой дороги. — продолжала Руфь, — и к концу второй недели поняли, что снова заблудились. Мы были в самом сердце хребта. Вокруг нас лес огромных, покрытых снегом, вершин. Нигде не было и признаков человеческого жилья. Казалось, что ни од и человек, кроме нас, никогда не бывал в этих местах. В пище мы не нуждалась, дичи было сколько угодно, и рано или поздно мы должны были найти дорогу, которая вывела бы нас оттуда. Поэтому мы и не тревожились. Пять ночей назад мы расположились лагерем в начале маленькой, прелестной долины. Там был пригорок, который возвышался над долиной, как сторожевая башня. На нем росли деревья, точно высокие часовые. На этом пригорке мы разложили костер и, поужинав, Мартин заснул. Я сидела и любовалась красотой неба и тени-той долины. Я не слышала ничьих шагов, но что-то заставило меня вскочить и оглянуться.
Таинственный человек.
В свете костра стоял человек и смотрел на меня.
— Туземец? — спросил я. Она покачала головой.
— Далеко не туземец, — ответил за нее Вентнор. — Вот в этом-то все дело. Руфь закричала и разбудила меня. Я успел взглянуть на этого молодца, пока он не исчез. С плеч его спускал я короткий пурпурный плащ. Грудь его была покрыта кольчугой. Ноги перевиты ремнями высоких котурн. В руках его был небольшой, круглый, обтянутый кожей щит и короткий меч с двумя лезвиями. Голова его была покрыта шлемом. Этот человек принадлежал к эпохе… о, по крайней мере, на двадцать веков назад.
Он засмеялся нашему недоумению.
— Продолжай, Руфь, — сказал он сестре.
— Но Мартин не видел его лица, — снова заговорила девушка. — А как бы я хотела забыть это лицо! Оно было такое же белое, как и мое, но жестокое, о какое жестокое! Глаза его горели и смотрели на меня так, что хотелось спрятаться. Я закричала и разбудила Мартина. Тогда человек вышел из полосы света и скрылся. Мы потушили костер и перешли дальше в тень деревьев. Но я не могла спать. Я сидела час за часом с револьвером в руке, ружье лежало рядом. Часы тянулись ужасно! Наконец, я задремала. Когда я проснулась, уже рассветало. На меня смотрели двое мужчин. Один был тот самый, который появился в свете костра. Лица их были страшны..
— Они говорили, — перебил Вентнор, — на архаическом персидском языке. Я довольно хорошо знаю современный персидский язык и отлично владею арабским. Современный персидский, как вы знаете, идет прямо от разговорного языка Ксеркса, Кира, Дария, которого победил Александр Македонский. Он изменился главным образом оттого, что принял груз арабских слов. Ну, так в том языке, которым говорили эти люди, не было и следов арабского. Он звучал странно, конечно, но я легко понимал их. Они говорили про Руфь. Точнее, разбирали ее весьма откровенно…