Мир приключений, 1928 № 10 (Меррит, Семенов) - страница 84

И вот как-то утром вбегает Абдула и говорит:

— Иди! иди! Там рыбаки морского барышня поймали!

— Какую барышню?

— Да водянику дочка! Полженщина — полосетра… — Абдула был с Волги, симбирский татарин.

— Ни пойду! — враки, и жара адова! Иди сам, коль в басни веришь.

Но Абдула не отстал, а упрашивал меня дойти до моря. Там в стороне, на самом краю берега, у одиноко стоявшей хижины толпилась кучка людей. Надев шлем из люфы, я поплелся, а мой татарин уже расталкивал толпу, чтобы очистить мне дорогу. У входа поджидал высокий самолиец с седою бородою, странной на темнокожем лице и. кланяясь чуть не до земли, знаками объяснил, что они с сыном выловили большую рыбу с человечьим лицом и руками. Я согнулся и вполз в хижину. В полумраке я увидел действительно нечто сказочное. Это была именно сирена, как ее описывали древние, женщина с рыбьим хвостом.

— Красивая?

— По-моему, прекрасная, потому что была трогательна. Круглое, смугловатое молодое лицо было обращено кверху. Нос был несколько широк, но с горбинкой, а закрытые глаза с длинными ресницами и полуоткрытый рот с большими между губ зубами, выражали столько муки, что меня ущемило за душу. Руки тонкие и тоже смуглые упирались напряженными пальцами в пол, точно она силилась встать. Волосы темные и негустые были длинны. Грудь — как у только еще начинающей развиваться девушки, а от талии шел рыбий хвост, голубее и серебристее остальной кожи.

— Жива она? — спросил я Абдулу.

Тот сунулся, было, к ней, но я опередил его, подошел сам, нагнулся к ее маленькому и круглому уху и повторил по-арабски:

— Ты жива?

Ответа, конечно, не было. Сидевшие на корточках у двери рыбаки знаками поясняли, что она нема и глуха. Я подошел ближе и коснулся ее плеча. Она не шевельнулась. Я встал на колени, взял ее за руку. Пальцы не отрывались от земли и были холодные. — Рыбы холодные, потому что у них холодная кровь! — вспомнил я и, придвинувшись, приложил ухо к сердцу: оно стучало. Я встал и объяснил рыбакам, что ее надо вернуть родной стихии, иначе она умрет. Они дико улыбнулись, обменялись беглым и хитрым взглядом и закачали головами. — Нет! — они не вернут своей добычи морю. А если господин хочет, они продадут девушку ему за тысячу реалов. — Денег у меня было немного. Я пожал плечами и хотел поторговаться, но меня заменил Абдула. Призвав Аллаха, он принялся торговаться, как его сородичи на толкучке, когда скупают барахло, так что я всех троих выгнал за дверь.

Снова встал я на колени и начал шептать ласковые слова, говоря, что я куплю ее и сам отнесу в море, и она опять оживет и будет счастлива, и пусть помнит, что не все люди жестоки. Она лежала все также неподвижно, не поднимая век, не закрывая скорбного рта. Я снова стал слушать ее сердце, боясь руками коснуться ее. Тело было холодное, но сердце билось неровными шумами. Я приложил ухо к спине. Те же шумы, тот же стук. Что за притча?.. Я приложил руку трубкой к плечу — сердце билось в плече. Я вскочил на ноги. Ее сердце стучало у меня в висках. Это была моя собственная лихорадочно приливающая кровь. Новый приступ?.. Нет, слабость… Я нагнулся к сирене, взял ее голову ладонями за виски, хотел повернуть к себе лицом, — голова не подалась, она застыла. Сирена была мертва. Открытие острой болью прошло по моему телу.