– Зачем она выбрала волосы, так похожие на ее собственные? – спросил он.
– Неправильный вопрос. Куча женщин ее возраста красится в точно такой же цвет.
– А почему я ответил Лувену, что ожидал этого?
– Потому что ты этого ожидал.
– Потому что все рассыпалось.
– Я снова задаю тебе тот же вопрос, что в гостинице “Телец”. С какого момента тебе что-то не дает покоя?
– Уже дня два.
– Почему?
– Не знаю. Все из-за пузырьков газа, которые пляшут у меня в голове. Они долго что-то рассказывали друг другу, обсуждали между собой, шептались. И не дали мне никакого ответа на вопрос.
– Пузырьки газа?
– Протомысли, если выражаться точнее. Всякие пустяки. Но лично я считаю, что это пузырьки газа. Я уж и не знаю, то ли они работают, то ли играют. Хочешь, я прочту тебе слова, от которых они приходят в движение и сталкиваются друг с другом? И ничего мне не объясняют.
Адамберг не стал ждать согласия Вейренка и открыл свой блокнот.
Забыл слово “голубятня”.
Избегание: боязнь пут (голубь со связанными лапками) или боязнь быть обманутым (психиатр).
Убивать больше некого (Вейренк).
Там все скрипит (Ретанкур).
Все время воркует (Ретанкур).
Мартен-Пешра = голубой зимородок. Вопрос закрыт.
Вейренк кивнул и поднял руку: Адамберг заметил это по огоньку сигареты, переместившемуся в темноте.
– “Мартен-Пешра = голубой зимородок. Вопрос закрыт”. Когда ты это написал?
– Сегодня утром.
– А зачем? Если вопрос не закрыт?
Адамберг пожал плечами:
– Потому что пузырьки в этот момент сразу взбудоражились, вот и все.
– Предположу, что ты это написал, потому что вопрос не закрыт.
– Закрыт.
– Я так не думаю. Пузырьки взбудоражились, когда ты вспомнил о враче?
– Просто когда я про себя назвал его имя, и все.
– Что-то многовато у тебя птиц.
– Да, и все воркуют. Ты веришь во вторую версию психиатра?
– Предательство?
– Предположим, что… – начал Адамберг и запнулся, как будто не решаясь произнести запретные слова. – Предположим, что кто-то нас одурачил. С этими волосами. Сказав “предположим”, я покривил душой. Уверен, это была приманка. Я сказал, что нам очень повезло найти сразу четыре волоса. Сказал, что мы богачи. Только чересчур богатые.
– Четыре – не просто чересчур, это неправдоподобно. Наш убийца – не новичок. Он – или она – взял в привычку надевать шапку, а сверху капюшон. Я говорю “он или она”, потому что теперь нам нельзя исключать, что это мужчина.
– Луи, но кто мог разбросать эти волосы по кладовке Торая?
– Единственный человек – убийца.
– Нет, два человека: убийца или Ретанкур. Я все думал, как, отвечая за охрану Торая и Ламбертена, она не предусмотрела, что удар могут нанести из дома. Ведь доступ снаружи был перекрыт тремя полицейскими. Она наверняка об этом подумала.