– Это и есть твой вопрос?
– Да.
– За последние две недели мы выпили немало мадирана.
– Наверное, без этого мы не смогли бы выдержать стужу и ветер, бросавший нас от одной скалы к другой.
– Холодновато было, правда?
– Ответь на мой вопрос. Ты заранее решил так поступить? Отпустить ее на все четыре стороны?
– Да. Не очень давно, но заранее.
Вейренк поднял стакан, и мужчины чокнулись, стараясь сделать это беззвучно и держа стаканы над самым столом.
– Но она и сделает так, как ей хочется, вернется в клетку, – сказал Адамберг.
– Если бы ты ее не нашел, она сама навела бы тебя на след.
– Ты намекаешь, что она это сделала намеренно? Совершила промах? По телефону? Сказала: “Зло берет, что он укокошил их всех”?
– Эта женщина не совершает ошибок. Все было кончено, и она ждала тебя.
– А почему я тогда не прореагировал?
– Думаю, ты сам это объяснил.
– Да? Когда?
– Помнишь мои скверные стихи?
– Ах да, – произнес Адамберг, немного помолчав. – “Не ты ли, медля, сам давал ей шанс?”
– Ты помнишь. Но все же было бы лучше, если бы ты, когда захочешь что-то запомнить, выбрал стихи получше.
– Спасибо, сократик, – улыбнулся Адамберг и, чуть склонившись набок, привалился к спинке стула и к стене.
– Если не хочешь стать похожим на Данглара, не говори “сократик”.
– А как нужно?
– Философ – последователь Сократа. Только я не философ. Ты на самом деле попробуешь добиться для нее разрешения держать в камере коллекцию шаров?
– И у меня это получится.
Адамберг прочитал сообщение, пришедшее ему на мобильник:
Приветствую открытие пролива и шлю мои скромные поздравления.
– От кого это, как ты думаешь? – спросил он, поворачивая экран к Вейренку.
– От Данглара.
– Вот видишь, он перестал быть придурком.
Адамберг незаметно взглянул на Эстель, которая, сидя за дальним столиком и держа ручку, делала вид, будто проверяет счета, хотя на самом деле их не проверяла.
– Луи, это твой последний шанс.
– Жан-Батист, я мысленно в Кадераке.
– Как твои мысли могут быть где-то отдельно от тебя? Ты все время забываешь две вещи: если ничего не делать, в конце концов так ничего и не сделаешь.
– Может, мне это записать?
Адамберг покачал головой. Вейренку удалось его отвлечь.
– Ни в коем случае. Записывают только то, что непонятно.
– А вторая вещь какая?
– Это наш последний ужин в “Гарбюре”. Ты больше сюда не придешь, Луи. И я тоже.
– Это почему?
– Есть такие места, которые входят в маршрут путешествия. Путешествие окончено, и это место исчезает вместе с ним.
– Корабль уходит и уносит свой якорь.
– Совершенно точно. И вдруг оказывается, что у тебя мало времени. Ты об этом подумал?