— Пятнадцать ударов за воровство! И пять — Гинтеру. За ложь. Преступление влечет наказание.
«Преступление влечет наказание», — раздался нестройный отклик, в котором легко было различить отдельные голоса. Сестра Фавр обвела застывшие шеренги медленным взглядом.
— Живо! — прикрикнула она.
Санитар дернул меня за ворот рубашки, пуговицы посыпались на брусчатку. Меня уложили на крестовину и туго затянули ремни на запястьях. Я смотрел на серые камни и ждал удара. Всем телом ждал удара. И клялся себе, что не закричу. Ни за что не закричу, как Томас. Все стало неправдоподобно медленным, как при замедленной съемке. Даже сам воздух стал вязким, как кисель. Пока его со свистом не рассекла лоза. Боль была обжигающей, словно прут раскалили добела. Хотите знать, кричал ли я? Да. Громко. И мысленно считал удары. До десятого. Потом сбился.
Как санитары отстегнули меня с крестовины, я не помню. Когда я очнулся на собственной койке, был уже вечер. Спина горела, будто с меня содрали всю кожу. Бруно сидел на полу у моей кровати и читал книгу, которую я притащил из библиотеки. Услышав мой стон, он вскочил:
— Ты очнулся? Потерпи, сейчас я позову сестру Филди! Она снова обработает раны.
— Стой. Скажи, там все плохо?
— Ну, — замялся Бруно. — Это даже хорошо, что ты не видишь.
Я упал лицом в подушку и снова застонал.
Через минуту подошла сестра Филди. Присев на край кровати, она аккуратно смазала раны какой-то пахучей прохладной мазью, и боль немного притупилась.
— Как там Бирк? — спросил я.
— Жив. Ему тоже здорово досталось, — сказал Бруно. — Но к тому моменту сестра Фавр уже слегка запыхалась, вымещая ярость на твоей спине.
— Тише, Бруно! — шепнула Оливия, бросив тревожный взгляд куда-то в угол.
В коридоре раздались звонкие удары каблучков — словно кто-то вбивал гвозди. Сестра Филди резко вскочила и накрыла меня одеялом до самой макушки. Я взвыл от боли — прикосновение ткани к разодранной коже было невыносимым. Оливия шикнула, прислушиваясь к звуку шагов. Дверь распахнулась, и в спальню вошла старшая сестра. На ее губах играла легкая улыбка.
— Сестра Филди, воздух в спальне спертый. Вы регулярно проветриваете?
— Да, мадам, — заверила Оливия.
— Хмм, тогда делайте это чаще. Как пациент, пришел в себя? — она подошла к кровати и, приподняв одеяло двумя наманикюренными пальчиками, откинула его на край койки. — Что… что это такое?! Как прикажете это понимать?!
— Я… мадам… раны серьезные, я опасалась, что…
— Вы… что? Опасались? Я не ослышалась? — старшая сестра задыхалась от злости. — Единственное, что от вас требуется, сестра Филди, это четко следовать служебным инструкциям. Пациентам, нарушившим общественный порядок и получившим наказание, запрещено давать обезбаливающие препараты. Я полагала, что за три года нахождения в клинике в качестве медицинской сестры вам вполне по силам запомнить это простое правило. Впрочем, сейчас не время и не место для подобных разговоров. Пройдите ко мне в кабинет после отбоя на инструктаж.