— В вашей гостинице снималась «Сладкая жизнь» Филлини. Я и сам бывал в комнате, в которой она снята.
Аринголи не был на моей встрече с премьер-министром Италии, когда он захотел познакомиться и поговорить о положении в СССР, но привез меня во дворец и было очевидно, что не только Ирина Алексеевна, но и ее зять способствовали этой встрече. Но в его пансионатах я встречал и других русских, о которых он мне говорил — и явно был в этом уверен, — что это тоже противники коммунистического режима и идеологии, а мне после пары случайных двух-трех минутных обменов репликами, они показались чем-то средним между второстепенными офицерами КГБ и обычными бандитами. Во всяком случае никаких общих тем для разговоров у нас не нашлось.
Так или иначе, у Аринголи внезапно начались непреодолимые финансовые трудности, он не смог получить кредиты, на которые рассчитывал и которые всегда получал, что было неудивительно при очень большом подспудном влиянии КГБ и коммунистов на финансовую и политическую жизнь Италии и при хорошо известной в Италии бескомпромисной позиции Ирины Алексеевны. И деньги «Русской мысли» данные Аринголи пропали. Но даже это при высокой репутации и больших связях Ирины Алексеевны не могло уничтожить «Русскую мысль», хотя она была уже очень немолода и смертельно измучена. Удалось получить средства от одной из христианских организаций — «Церковь в беде», но за это пришлось делать специальную вкладку в «Русскую мысль». Но остались деньги от европейской подписки, объявлений и розничной продажи в киосках. Появился некий странный спонсор — Клод Милан с офшорной, зарегистрированной на Кипре фирмой «Black Sea». Ирина Алексеевна, по-видимому, сильно сократила свой оклад (заработки в «Русской мысли» никогда не были публичными) и сменила квартиру на много более скромную. Чуть позже — по-видимому, выполнение контрактов требовало времени, — офис «Русской мысли», хотя и остался в том же доме на Фобур Сен-Оноре, но был сменен на меньший по площади. Ушли в прошлое высокие гонорары всех внештатных авторов «Русской мысли» (по преимуществу из России).
Подробностей я не знаю — Алик об этом правду никогда не говорил, да и Арина говорить не хочет, но якобы по требованию Милана очередная зарплата Алика и Арины тоже без предупреждения оказались вдвое ниже (до этого они были, гораздо большими, чем у других сотрудников), чем за месяц до этого. Алику за год до этого была сделана (благодаря хлопотам Ирины Алексеевны — медицинской страховки у него не было) сложная операция, да еще была добыта еще более торжественная государственная квартира, но работал Алик уже совсем мало, опять начал пить и требования Милана о понижении в этом очень трудном положении его высокого оклада были вероятно оправданы. Но Ирина Алексеевна, очевидно, уже не была в состоянии Алику и Арине это сказать. Но Алик и Арина не могли с этим смириться, в конце концов оба оказались уволенными и тут началось то, из-за чего я все это и решил написать (впрочем, и из-за самого значения «Русской мысли» тоже) — отвратительное вранье, вплоть до клеветы в адрес Ирины Алексеевны буквально всех, кто должен был быть ей самой верной поддержкой в этом беспримерно трудном положении.