Но возникало одновременно и множество других проблем в последние недели перед конференцией. Секретарь фонда внезапно исчезла, прихватив с собой все записи о входящих и исходящих телефонных звонках. Сменивший ее секретарь явно провоцировал скандалы в офисе и предлагал сотрудникам наркотики. На должность юриста фонда пытался устроиться майор контрразведки даже не уволившийся с предыдущего места службы. За это же время исчез ряд документов из архива фонда, в первую очередь связанных с жалобами на спецслужбы. И уж, конечно, происходила «работа» с намеченными нами выступающими на конференции. Но это было подведение итогов не только «Гласности», но и России и конференция, хотя, конечно, и была ослаблена усилиями КГБ, но все-таки оказалась блестящей по своему составу и по прозвучавшим на ней докладам.
Только Калманович, как и полагается советскому шпиону и сотруднику ГРУ прямо меня обманул и уже в день конференции объявил, что не придет. Александр Яковлев попал в больницу с воспалением легких, а его доклад, который он хотел передать хотя бы для сборника, таинственно исчез из его компьютера. Сатаров, в прошлом помощник Ельцина, обсуждавший план конференции со мной, почему-то в присутствии двух других помощников президента: Краснова и Батурина очень настороженно отнесся ко многим моим соображениям, но прислал для выступления своего помощника В.Л. Римского с очень дельным докладом о коррупции. Гозман мне сразу же откровенно сказал, что «он человек Чубайса» и поэтому выступать не может, под каким-то предлогом отказались и такие разные люди, как экономист Владимир Мау и публицист Виктор Шендерович. Андрея Бабицкого для рассказа о Чечне КГБ просто не впустил в Москву (он работал на радио «Свобода» в Праге), Алексей Симонов так опоздал на конференцию, что сорвал круглый стол о свободе печати и Валентину Оскоцкому (второму содокладчику) пришлось выступать буквально с тезисами на пленарном заседании. Еще и Ковалева не было в Москве и вместо него выступал Лев Левинсон, что, прямо скажем, было не хуже. И все же я был очень доволен конференцией, которая, конечно, не в общественно-политическом (людей в большом зале «Геликон-оперы» впервые было немного — и это тоже была работа КГБ) своем значении и даже не в общественном сознании (почти никто тогда не хотел понимать то, что было сказано), но в своем содержательном уровне была одной из лучших и самых значительных из всего, что сделал фонд «Гласность».
Я, в своем вступительном слове, еще не имея материалов Ольги Крыштановской (она выступала на конференции, но и сама к тому времени не собрала этих материалов) о том, что 35 % кабинета Гайдара состояло из сотрудников КГБ и ГРУ, еще не зная последующих открытий Андрея Илларионова о том, что Гайдар был сам, практически, агентом КГБ в демократическом движении России, говорил об остальных 60 % его правительства и аппарата, как о «доверенных лицах» КГБ и этот термин впервые прозвучал с полным обоснованием именно в этом контексте. Главное же, говорил о так называемом «августовском путче» 1991 года, как о бесспорной победе Крючкова, победе неизбежной по той подготовке, которая была проведена, по той структуре советского общества, которая реально существовала, при любом раскладе сил в эти августовские дни. Этого никто не хотел признавать.