— Сейчас не время для таких проектов, как у «Гласности». Наступило время «малых дел».
Другие просто отказывались, но я и не очень искал. Кроме того в последние годы я чувствовал себя, как Ирина Алексеевна в годы гибели «Русской мысли» — почти в полном одиночестве. Конечно, мне никто не писал таких гнусных писем, как получала она в последние годы, и не писал обо мне таких статей, как Лара Богораз о «Русской мысли», но общего у «Гласности» и раньше с другими правозащитниками было немного — мы стремились изменить положение к лучшему в своей стране: создать независимую печать, воспрепятствовать новой войне в Чечне, не допустить прихода КГБ к власти. Другие организации скорее отказывались от тех возможностей, которые у них были, выбирали пути более осторожные и безопасные. В последние годы мне было просто мучительно приходить хотя бы изредка на собрания «Общего действия» в Сахаровский музей, таким чужим и мелким мне казалось почти все, что я там слышал.
Но я все же попытался найти себе преемников в «Гласности». Андрей Парамонов, как я уже писал, отказался. Отказался и Владимир Кара-Мурза, которого я знал гораздо меньше, но его журналистская работа мне очень нравилась. В конце концов я остановился на братьях Бровченко Юрии и Сергее. К сожалению, это был неудачный выбор, хотя сперва мне казалось, что два брата, оба юристы — это такая мощная основа, которая может, пусть совершенно по иному, чем со мной, восстановить и укрепить «Гласность». Но Юра Бровченко хотел, умел работать и вообще был вполне подходящим человеком для «Гласности», но ему, да еще с семьей просто не на что было жить в Москве, а фонд пока не мог обеспечить ему никакого заработка и он вынужден был уехать в Харьков. Сергей же, старший брат, был совершенно не годен для правозащитной деятельности, личные интересы для него всегда были на первом месте и года через два, боясь оказаться в каком-либо двусмысленном положении, я забрал у него печать фонда, отказался продлевать его членство в DPI Организации Объединенных наций и попросил не называться председателем фонда, что он тем не менее изредка делал.
Так фонд «Гласность» окончательно прекратил свою практическую работу.
15. Послесловие. Три документа.
«Гласности» уже не было, с правозащитным миром я с большим удовольствием не общался, как, впрочем, и со всем общественно-политическим миром времени Путина. Они уже давно забыли обо мне и я старался забыть о них, приводя в порядок семейные коллекции — в первую очередь археологию Российской империи, начало которой положили еще два моих прадеда. Правозащитная среда меня еще к тому же всегда очень раздражала своей малой цивилизованностью. Но изредка ко мне попадали какие-то бумаги или вести из этого мира, и о трех из них я хочу мельком сказать.