Билли было очень интересно послушать, что скажет богатый коллекционер, но очень быстро выяснилось, что мистер Лайл не в настроении разговаривать. Он то плевался ругательствами, то замолкал и нервно кусал губы, то огрызался на вежливые вопросы инспектора. Билли заметил, что с ним детектив вёл себя куда обходительнее, чем с работниками «Синклера». Наконец Лайл перевёл дыхание, вытер лоб шёлковым платком и извинился.
– Прошу прощения, Ворт. Для меня это огромное потрясение. Боюсь, мой разум затуманен горем.
– Не стоит извиняться, мистер Лайл, – сухо ответил Ворт. – Я понимаю, что вы оказались в крайне неудобном положении.
– Я надеялся, что похищение будут держать в тайне, но универмаг уже кишит журналистами. Как же это похоже на Синклера! – воскликнул Лайл. – Всё стремится обнародовать. Не удивлюсь, если он сам всем им позвонил. А завтра новость опубликуют во всех утренних газетах… И при этом мне уже позвонил личный секретарь Его Величества! Такое чувство, будто я попал в ночной кошмар…
– Уверяю вас, сэр, что возвращение картины – приоритетная задача для Скотленд-Ярда. Мы все силы бросили на её поиски.
– Я знаю, что могу рассчитывать на вас, Ворт. Комиссар очень лестно о вас отзывался. Мне и так уже пришлось столкнуться с некомпетентностью охраны. Я рад, что человек ваших способностей взял дело в свои руки. Прошу, спрашивайте всё что пожелаете.
Ворт кивнул.
– Хорошо. Вам не приходит на ум никто, кто мог бы затаить на вас злобу? – спросил он. – Кто не поленился бы составить и привести в исполнение план по уничтожению вашей репутации?
– Не хочется никого очернять, – кисло начал мистер Лайл, – но я мог бы назвать парочку.
Инспектор Ворт выжидающе на него посмотрел, и мистер Лайл нерешительно продолжил:
– Взять, например, юного Николса. Он учится… точнее, учился на третьем курсе в Институте Спенсера. Боюсь, он винит меня в том, что его исключили.
– Почему, мистер Лайл? – спросил Ворт.
Мистер Лайл поджал губы:
– Ну, это я поговорил с директором и посоветовал выгнать юного Николса. Он талантливый художник, но ведёт себя возмутительно! Очерняет доброе имя приличного института, а это неприемлемо.
– Думаете, он мог украсть картину, чтобы вам отомстить?
– Я бы не удивился. Нрав у него дикий, и он способен на глупейшие поступки.
Ворт кивнул и сделал себе пометку в записной книжке.
– Кто ещё?
– Полагаю, вы слышали о том, что мы с художником Максом Каменски не в лучших отношениях. Я думал, что наши разногласия улажены, но в последнее время он снова начал бередить старые раны. Ясно, что он всё ещё зол на меня, хотя я не раз пытался искупить свою вину.