– Покупателям вы о голосе не говорите? – спросил Беркович.
– Нет, конечно. Приходили одни, мы уже почти сговорились. Может, в воскресенье будем заключать договор.
– Зачем же вы тогда обратились в полицию? Все равно съезжать…
– Так ведь не хочется! Я тут сорок лет прожил! Я думал: вдруг вы что-то посоветуете? Но когда увидел вашего сержанта с врачом…
– Сегодня ночью этот… м-м… призрак тоже появлялся?
– Да, как обычно. Я в салон уже не выхожу, мне и из спальни слышно, как он ходит. Бум-бум… И проклинает.
Беркович допил чай и поднялся. Мебель в салоне Морса была старой – не антикварной, а просто старой рухлядью. Только три вещи здесь были новыми – телевизор «Сони» на древнем столике, видеомагнитофон JVC, стоявший рядом с телевизором, и кондиционер под широким окном. Кондиционер тихо жужжал, в салоне было прохладно, и Беркович представил себе, какая здесь была духота в прежние, дотехнические времена.
– Телевизор я смотрю до полуночи, – сказал Морс, проследив за взглядом Берковича. – Однажды засиделся, так ровно в полночь этот мне прямо над ухом завопил свои проклятия.
– Только голос? – спросил Беркович. – Призрак ведь имеет какое-то тело, пусть прозрачное, но все же… Он ведь ходит, вы говорите…
– Ходит, да. Слышны шаги, голос – и все.
– Вы можете сказать, когда это началось?
– В начале июня, то ли третьего, то ли четвертого. Послушайте, сержант, если вы мне не верите… Почему бы вам не переночевать у меня? Сами услышите, тогда и поверите.
– Собственно, – сказал Беркович, – я и сам хотел вам предложить…
В десять вечера, поужинав с Наташей и предупредив ее о ночном приключении, Беркович пришел к Морсу. Старик постелил сержанту в салоне на диване и сказал:
– Если станет холодно, нажмите вот на эту красную кнопку. Обычно я ставлю на максимум, потому что иначе в спальне жарко… Спокойной ночи.
Старик долго возился за стеной, потом затих, но Беркович был убежден в том, что Исаак не спит, а прислушивается к происходящему в салоне. Сержант погасил свет, сел в кресло, спать ему не хотелось, да и не должен он был спать – не для того пришел.
Ровно в полночь чьи-то грузные шаги разорвали тишину, и мрачный голос произнес:
– И будешь ты проклят, Исаак, и дети твои будут прокляты, и внуки…
Беркович всмотрелся в темноту – ничего, никаких светлых пятен или прозрачных тел… Только голос и шаги. Шаги показались Берковичу странными, будто невидимка топал не по полу, а по воздуху, где-то на уровне груди. Беркович встал и вышел на середину салона. Шаги, как ему показалось, доносились теперь со стороны окна. Он подошел ближе – шаги удалились к дивану… Привидений Беркович не боялся, но ощущение было очень неприятным, томление какое-то, предощущение ужаса… Можно было представить, что чувствовал бедный старик.