— Это вирус, — успокоил сержанта врач, которому Беркович рассказал о своем самочувствии словами, достойными пера Шекспира. — У нас в Израиле все болезни от вируса, даже супружеские измены.
Вернувшись домой, Беркович позвонил инспектору и предупредил о том, что будет отсутствовать семьдесят два часа.
— Не выдержишь, — хмыкнул Хутиэли. — Держу пари, что через пару часов ты начнешь трезвонить и спрашивать, не произошло ли чего-то такого, что требовало бы твоего присутствия. Я скажу «нет», и ты останешься очень недоволен.
— Зато Наташа будет довольна, — пробормотал Беркович. — Она просто мечтает заботиться обо мне, а тут такой повод…
Звонить Наташе на работу он не стал — она непременно отпросится, примчится и станет отпаивать своего любимого Бореньку чаем с малиновым вареньем, а Берковичу это сейчас совсем не было нужно: хотелось поболеть по всем правилам — завернувшись в одеяло, закрыв глаза и вообразив себе вирус в виде большой и голодной собаки.
Беркович так и сделал, и ему показалось даже, что он заснул и спал чуть ли не до самого вечера. Во всяком случае, когда он пришел в себя от резкого звонка телефона, в комнате было сумрачно.
Звонил инспектор.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Из семидесяти двух часов прошло, правда, всего пять…
— Что-нибудь случилось? — спросил Беркович.
— Хм… Не «что-нибудь», а убийство. Тебе знакомо имя Авишая Бехмана?
— Э-э… Нет, не припомню.
— Значит, ты действительно заболел, — резюмировал Хутиэли. — Ты же сам три месяца назад допрашивал Бехмана по делу о…
— Вспомнил! — воскликнул Беркович. — Простите, инспектор, у меня, видимо, заклинило память. Так его убили? Как? Когда? Кто занимается этим делом?
— Задушили шарфом. Сегодня около восьми утра. Делом занимаюсь я.
— Без меня?
— Одного микроба я уже поймал, только вируса мне теперь здесь недостает, — хмыкнул инспектор.
— Микроба? — не понял Беркович. — Вы имеете в виду, что уже задержали подозреваемого? Кто это?
— Послушай, сержант, — запротестовал Хутиэли. — Я тебе не для того звоню, чтобы по телефону пересказывать подробности дела. Скажи мне, чтобы я не искал, в каком ящике ты держишь дискеты с процедурными описаниями, и я от тебя отстану.
— Не скажу! Вы все равно не найдете, сейчас я приеду сам…
— Эй! У тебя температура!
— Пустяки, градусник не зашкаливает. Буду через полчаса.
— Через десять минут, — поправил Хутиэли. — Патрульная машина ждет у твоего подъезда.
— Так вы…
— Можно подумать, что я не знаю своего сотрудника. Давай, поторапливайся.
В машине у Берковича даже прошла головная боль, и в кабинет инспектора он вошел, чувствуя себя вполне готовым для совершения любых следственных действий. Передав Хутиэли дискет, который нужен был инспектору, скорее всего, как повод вытащить сержанта из постели, Беркович пристроился за своим столом и приготовился слушать.