— У меня же глаза бегают по строчкам, — возмутился Беркович, — и вы это видите.
— Глаза у тебя всегда бегают, — хмыкнул Хутиэли. — То ли от излишней жизненной активности, то ли от нечистой совести.
— Слишком сложные объяснения, — отмахнулся Беркович. — Не проще ли предположить, что я всегда что-нибудь читаю? Так вы будете рассказывать?
— Ты слушаешь?
— Уже пять минут.
— Дело в том, что неделю назад Меир и двое искусствоведов, экспертов по экспрессионизму, были приглашены в Музей современного искусства для проведения экспертизы рисунка, нарисованного самим Клодом Моне. Кстати, — с подозрением осведомился инспектор, — ты знаешь, кто это такой?
— Моне? — удивился Беркович. — Слышал. И видел тоже. У Наташи есть несколько альбомов… Скажу честно, я в этом ничего не понимаю, мне больше нравятся Рафаэль, если из итальянцев, а из русских — Левитан.
— Левитан — русский? — в свою очередь удивился Хутиэли. — Странно, чисто еврейская фамилия.
— Русский, — подтвердил Беркович, не став вдаваться в подробности. — Так что этот Моне?
— Видишь ли, в Израиле на прошлой неделе гостил известный французский коллекционер Морис Дорнье. Он привозил в галерею Шенкин десятка два рисунков экспрессионистов. Один из рисунков, нарисованный этим самым Моне, приглянулся работникам Израильского музея. Там какая-то еврейская тематика, я сам не видел, врать не стану. И музей пожелал этот рисунок приобрести. Дорнье назвал цену, поторговались и сошлись на семидесяти тысячах шекелей. Естественно, провели экспертизу, два искусствоведа подтвердили, что рисунок подлинный. Нашего Рона пригласили тоже — не как искусствоведа, конечно, но как большого специалиста по почеркам. Ему показали подлинники подписей Моне, он сравнил их с подписью под рисунком и удостоверил идентичность. Короче говоря, все были довольны и сделали то, что обычно делают эксперты в таких случаях — все трое расписались на оборотной стороне рисунка. После чего рисунок занял свое место в экспозиции, где и пребывал благополучно до конца прошлой недели. Ты слушаешь меня?
— Слушаю, конечно, — сказал сержант, который все это время продолжал читать с экрана достаточно занудный текст протокола. — Хотите, чтобы я повторил все, что вы сказали?
— Хотелось бы, — буркнул Хутиэли.
— Пожалуйста. «Видишь ли, в Израиле на прошлой неделе гостил известный французский коллекционер Морис Дорнье. Он привозил в галерею…»
— Стоп, хватит! Почему ты скрывал свой талант? И сколько текста ты способен воспринять таким образом на слух?
— Честно говоря, не очень много, инспектор, — признался Беркович. — Хорошо, что вы остановились, я уже начал было сбиваться…