— И следовательно, — сказал Беркович, — существует третий вариант, который вы не рассматривали.
— Какой? — пожал плечами инспектор. — Не вижу третьего варианта. И Хан не видит. Он вторые сутки изучает рисунок так тщательно, как не изучал даже ТАНАХ, когда учился в ешиве.
— И что? — заинтересованно спросил Беркович.
— Ничего. Подпись стоит на обороте подделки.
— Рисунок в музее или у нас в управлении? — спросил сержант.
— В музее, конечно. И Хан в музее. Если так пойдет дальше, он в этом музее поселится в качестве экспоната, и полиция потеряет выдающегося эксперта.
— Выдающегося, — с сомнением пробормотал Беркович. — Элементарную аферу раскрыть не может.
— Элементарную, говоришь? — возмутился Хутиэли. — И в чем она состоит, в таком случае?
— Откуда мне знать? — пожал плечами сержант. — Но то, что все должно быть элементарно, это совершенно очевидно.
— Да? Может, ты и раскроешь эту аферу? — не на шутку разозлился инспектор. — А то ты сегодня слишком много теоретизируешь.
— Но я не спец по рисункам, — возразил Беркович. — А впрочем… Могу я отлучиться? Я имею в виду — съездить в музей?
— К трем будь на месте, — предупредил Хутиэли. — Ты не забыл — совещание у майора?
Эксперта Хана Беркович нашел в кабинете директора музея. Рон с мрачным видом сидел за журнальным столиком, перед ним лежал небольшой лист бумаги, размером чуть больше тетрадного листка, заключенный в тонкую пластиковую рамку.
— Я так и думал, — пробормотал Беркович, бросив взгляд на рисунок, изображавший старого еврея в кипе, сидевшего за столиком в парижском кафе.
Хан поднял на сержанта усталый взгляд и спросил невыразительно:
— Что ты думал? Ты думал, что я не должен был так опростоволоситься?
— Нет, — покачал головой Беркович, присаживаясь рядом с экспертом. — Вы позволите?
Он взял в руки рамку с рисунком и повертел в руках.
— Открывается довольно сложно, — сказал он. — Здесь на клею, а здесь пазы… Понятно. Скажите, Рон, — обратился он к эксперту, — вы доставали рисунок из рамы, когда проводили экспертизу?
— Нет, — буркнул Хан. — Мы только сняли картонку, которая была наклеена сзади, чтобы посмотреть на оборотную сторону рисунка. На ней мы и расписались.
— Тогда все понятно, — хмыкнул сержант. — Хотите объясню, как было дело?
— Да уж, — язвительно произнес эксперт, — сделай милость.
— Все очень просто. В рамке было два листа бумаги, а не один. Верхний — с подлинным рисунком Моне, а под ним — поддельный рисунок. Вы изучили то, что находилось сверху и удостоверились, что рисунок подлинный. А потом расписались… на оборотной стороне подделки. После вашего ухода Дорнье спокойно разобрал рамку, вытащил подлинник и собрал рамку заново. Теперь в ней оказался только один лист — поддельный. С вашими подписями.