Лестница на небо стала ненужной, земля и небо сошлись во мгновении. Это священное мгновение, равное вечности, этот скачок через смерть -- вот современное чувство вечности. А несовременное -- отставшие все еще спорят о назначении лестницы -- подниматься или опускаться.
Вы все еще,-- сказал я спорщикам,-- собираетесь куда-то подниматься или опускаться. Бросьте лестницы, поезда, пароходы, самолеты-все не нужно, все чепуха, все ломайте, все бросайте, мы уж прибыли, мы -- на месте...
Декабрь. Ночью с Л. разбирали побег Толстого. И я впервые понял слабость в этом поступке, столь долго называвшемся мною героическим. Поняв же через Л. сущность поступка в слабости, ясно увидал я какую-то беспредметность веры Толстого, определяющую и бесцельность его побега. Ясно теперь вижу, что Толстой опоздал уйти от своей семьи и этим обессилил себя самого.
Так и каждый умный человек, упрямо не желающий выйти за пределы своего разума, из его ложной сложности в простую жизнь, которою все живут, будет тем самым всегда ограничен.
Тут весь вопрос сводится к тому, чтобы вспомнить в себе ребенка и по этому живому мостику перейти на ту сторону, откуда все люди настоящие получают свидетельство в предметности своей веры. Так вот я, войдя в Лялю, превратился в ребенка, и мама моя научила меня перейти по тому мостику через любовь свою к тому, чем люди живы. И моя детская молитва мне стала дороже всех моих сочинений написанных и всего того, что я еще придумаю.
Вот почему и незачем спорить с людьми: спором ничего не достигнешь, и если кого-нибудь переспоришь и покоришь силой своей диалектики, то цены такому насилию нет никакой. Я пишу не для спора, а чтобы вызвать у других людей единомыслие и тем самым увериться в правде. Пишешь -- вроде как бы сон видишь. Написал -- и не веришь, и спрашиваешь, не сон ли это? А когда кругом начинают уверять, что так бывает, то при таком единомыслии сон становится явью.
Утром, когда Л. вставала, я ей сказал:
-- Такое чудо я вижу в нашей встрече, что, думаю, недаром это, и у меня растет уверенность: раз мы сошлись, то потом непременно русские люди сойдутся и восстановится начатая нашими отцами культура.
-- Не знаю,-- ответила Л.
-- Ты не можешь не знать: раз мы сошлись...
-- Это я знаю,-- перебила она,-- но я не знаю, когда совершится то, о чем ты говоришь.
Разве ты не знаешь,-- сказал я,-- что нет черты, разделяющей сегодня и завтра: сегодня и завтра нераздельны, потому что вчера мы спасены. Выброси наконец эту вредную черту, придуманную для сознания дикарей. Все начинается и совершается здесь и продолжается в вечности, хотя самой земли, может быть, и не будет. Давай жить, чтобы сегодня, независимо от того, что случится, мы видели свое завтра.