С другой стороны, если у нас пойдет все хорошо, то наши отношения могут постепенно развиваться. И все мои привычки остаются со мной, и все ее мечты о литературной работе тут: переходи в кабинет и работай. Кроме того, мне легче будет им помогать, когда наступят черные дни, а они наступают.
Так что люби сколько хочешь. А поругаемся -- она к себе, а я -- к себе. Идеально! -- а глупые люди говорят, что любовь не зависит от внешних условий. И так надо сделать, иначе наше чувство испортится: на нервах долго не проживешь. И вообще, как-то глупо и несовременно до крайности: люди умирают от голода, а мы -- от любви.
Не надо думать, однако, что выход из стесненного положения получится именно через "практику": нет, сама эта практика есть не что иное, как фазис чувства в таком его выражении: "любишь кататься, люби и саночки возить". И вот именно "люби!", потому что если по правде любишь, то, любя,и тащишь санки вверх.
Никак не могу представить В. за делом, упорно достигающую какой-то цели. Из ее рассказов видишь ее в состоянии постоянной затеи, вроде "школы радости" 12 (в 1920 году), и тоже в постоянном романе. Но это, конечно, взгляд со стороны: ведь точно так и обо мне говорили, пока я не стал на свою полочку и не начал всех удивлять, потому что во мне признали человека, к которому никакие обычные мерки не применимы.
13 марта. Первый раз видел В. во сне. В торжественном зале я лежал на диване. Входит она, берет меня за руку: "Вставай!" -- приказывает. Я встаю, и мы под руку с ней куда-то идем.
Или я нездоров, или, может быть, так этому и быть: прошло как будто это напряжение, небывалое в моей жизни состояние,и днем и ночью в теле пожар. Тогда все время было "люблю". Немного грустно, зато проходит тревога и рождается свет тихой радости.
Хотя она и кичится передо мной практичностью и рассудительностью, но, по существу, так же, как и я, в порывах своих расточительна, щедра, до "все или ничего". Взять хотя бы эти письма, которые она мне пишет: в них "все" -и ни малейшей осторожности.
14 марта. Мало ли какое сомнение тронуло голову ночью, тогда не можешь заснуть и начинаешь от нечего делать...
А у нас положено ведь все говорить, и такие мы сами, что все стараемся на себя больше и больше худого навалить: пусть знает такого, пусть любит такого, а хорошего-то всякий полюбит.
-- Все, все говорите, до конца!
-- Если до конца, то вот этой ночью было мне худо от мысли, могу ли я теперь, как раньше, стать с глазу на глаз с природой -- я один и природа -и сказать: "Да будет воля Твоя".