— У мужа была трехсменная работа, по ночам его часто не бывало дома, — объяснил Беркович. — Возможно, что и план убийства они обдумывали вдвоем. Женщина дала Бокку ключ и уехала к сыну в Хайфу. Ночью Бокк спустился к Закаю и задушил его во сне веревкой, на которой потом и повесил.
— А предсмертное письмо? — недоверчиво спросил инспектор.
— Но ведь это единственная записка из трех, написанная печатными буквами! Даже на Хана подействовала инерция — если предыдущие две были написаны Охайоном и Киржнером собственноручно, то и третья…
— У тебя нет доказательств, — мрачно сказал Хутиэли. — Все это фантазии.
— Не фантазии, — возразил Беркович. — Ключ до сих пор у Бокка, он ведь не имел возможности отдать его жене Закая. Поговорите с Батьей Винер, которая живет над квартирой Закая — она слышала, как в квартире Бокка по ночам разговаривали мужчина и женщина. Проведите следственный эксперимент, пусть вдова Закая поднимется в квартиру Бокка…
— Сам и проводи, — отрезал инспектор. — Завтра с утра займись этим делом.
— А отчет? — поднял брови Беркович.
— Отложи до окончания расследования, — решил Хутиэли. — Я тоже терпеть не могу бюрократию.
Мужчина лежал посреди салона, и под его головой растекалось кровавое пятно. Глаза безжизненно смотрели в потолок, на лице застыла маска недоумения. Похоже, он так до самой смерти и не понял, что именно с ним произошло. Подошел кто-то сзади, ударил тупым предметом, все поплыло перед глазами…
— Сам он, конечно, не мог ударить себя таким вот образом? — спросил старший сержант Беркович эксперта Рона Хана, стоявшего на коленях у трупа и разглядывавшего рваную рану на темени.
— Чисто теоретически — мог, — недовольно сказал Хан. — Но только теоретически. Если бы он взял… э-э… скажем, камень в правую руку, вытянул ее вверх, а потом изо всей силы нанес удар… Повторяю: чисто теоретически. Все равно рана не была такой глубокой, и столько крови не вытекло бы. Если хотите знать мое мнение, Борис, то это безусловно убийство. Но официальное заключение я дам только после патологоанатомической экспертизы.
Что-то наш эксперт сегодня многословен сверх обычного, — подумал Беркович. Он никогда прежде не слышал, чтобы Хан произносил подряд больше одного предложения и отвечал на еще не заданные вопросы. Видимо, он действительно растерян.
Тело, лежавшее на полу в салоне, принадлежало Саймону Миллеру, американскому еврею-бизнесмену, владельцу нескольких компьютерных фирм в Калифорнии и Флориде. Года два назад Миллер решил расширить свой бизнес и для начала перекупил в Израиле компанию по производству игровых программ «Мисхак хадаш», выложив два миллиона долларов. Видимо, бизнес оказался прибыльным, потому что несколько месяцев спустя Миллер вложил пятнадцать миллионов и открыл в Явне филиал своей американской компании. Сколько он на этом заработал, никтко не знал, но три месяца назад миллионер приобрел коттедж на берегу Средиземного моря, в одном из самых красивых мест к северу от Кесарии, и по словам знавших его людей, намерен был со временем привезти в Израиль семью: жену-американку и двух дочерей.