И главное: кто мог убить Штрауса, если бизнесмен был в номере один? Разве что нечистая сила…
— В отеле были посторонние? — спросил старший сержант, и портье, сидевший перед ним на уголке стула, дернул головой.
— Нет, — буркнул он. — В одиннадцать я запер входную дверь и открыл только когда приехала полиция.
— Среди постояльцев есть кто-нибудь, кто знал Штрауса? Кто мог бы быть его врагом?
— Да откуда мне знать? — пожал плечами портье. — И какая разница? Враг, друг… Как он в номер попал? Это не дворец короля Артура! Здесь нет потайных ходов!
— Не нужно так нервничать, — успокаивающе сказал Беркович.
— Если вы собираетесь беседовать с каждым постояльцем в отдельности, — вмешался администратор, — мой кабинет в вашем распоряжении.
— Спасибо, — кивнул Беркович. — У вас есть список проживающих? Пожалуйста, присылайте мне их по одному, начиная с тех, кто живет в номере первом.
Череда лиц, вздохов и уверений в полной непричастности навеяла на старшего сержанта скуку. Он потратил половину рабочего дня, задавая одни и те же вопросы и пытаясь по интонациям собеседника определить, мог ли этот человек иметь хоть какое-то отношение к убитому. Старушкам — их оказалось пять — он разрешил покинуть отель и отправиться на набережную, хотя купаться в такую погоду, по мнению Берковича мог только псих или самоубийца. Их мужья — в количестве четырех, поскольку одна из старушек представилась девицей — тоже вскоре были отпущены, поскольку вряд ли могли нанести жертве удар нужной силы даже если бы оказались странным образом в запертой изнутри комнате.
Было еще трое детей в возрасте от двух до двенадцати — тоже не кандидаты в преступники — и их матери, женщины достаточно молодые и сильные, чтобы попасть в число подозреваемых, но настолько испуганные случившимся, что у Берковича даже тени сомнения не возникло в их невиновности.
Оставалось пятеро мужчин, каждый из которых мог бы совершить убийство, если бы обладал способностью проходить сквозь стены. Перед Берковичем лежали записанные с их слов показания — трое подозреваемых не выходили из своих номеров после десяти (это подтверждали их жены), четвертый, Дик Паркер, утверждал, что весь вечер просидел в номере один, но никто не мог это удостоверить, а пятый, Питер Айзенштайн, вернулся в половине одиннадцатого с прогулки и едва успел переодеться, как услышал вопль портье. Эти двое были, конечно, самыми подозрительными из всех, но ведь и они, несмотря на атлетическое сложение, вряд ли могли проникнуть в комнату сквозь запертые окна или дверь.
Беркович сложил листы и начал ходить по комнате, представляя себе, как бедняга Штраус встает с постели, набрасывает халат, направляется к двери с ключом в руке, и тут кто-то набрасывается на него со стилетом… Почему — с ключом в руке? Обычно, когда человек запирается изнутри, он оставляет ключ в скважине. Штраус этого не сделал. И почему, черт побери, ключ оказался не рядом с телом, а между ним и дверью — причем ближе к двери?