Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река (Гончаренко) - страница 12
Рзкитянский недоуменно и сердито посмотрел в глаза комиссару.
— Какого такого приданого, товарищ батальонный комиссар? Или вы шутите?
— Да нет, не шучу… Ваши вещмешки? — кивнул комиссар.
— Мои.
«Неужели ему Канашов об этом сказал?» — мелькнула мысль у Ракитянского.
— Вы бы хоть с людьми поделились, а то все себе да себе копите. Нельзя же быть таким жадным.
Канашов заулыбался. Ракитянский вскочил, подбежал к углу, развязал один из вещмешков.
— А я никому и не отказываю. Вы про что больше любите читать, товарищ батальонный комиссар?
«Ишь ты, хитер, дьявол, — подумал Шаронов. — Но меня не проведешь».
— А вы давайте выкладывайте, я сам подберу, что мне по душе придется. Книголюб, значит, вы, Ракитянский?
— Его медом не корми, — заметил Канашов. — Не прикажешь ему спать ложиться, всю ночь напролет будет читать…
«И Канашов его поддерживает, шуточками отделывается».
— Что же, это похвально. Книги всем возрастам полезны…
Ракитянский вынул несколько толстых книг в ледериновом переплете, несколько в бумажном. Все книги были старыми, пожелтевшими от времени. Они источали грустный запах залежалой бумаги. Один большой том в массивном кожаном переплете был дореволюционного издания Маркса. Это «Война и мир» Льва Толстого, с богатыми цветными иллюстрациями.
Шаронов перелистывал страницы и обратил внимание на то, что в предпоследней главе была закладка.
— Читаете? — обратился он к старшине.
— Третий раз уже. Сильная книга. Сколько ни читаю, и все новое для меня открывается. Будто раньше я и не читал этого…
Комиссар бегло прочел страничку с закладкой. Про себя улыбнулся. Описывалось начало свидания раненого Болконского с Наташей. Шаронов взял вторую толстую книгу.
— «Толковый словарь Владимира Даля», — прочел он и удивился. — И эту тоже читаете?
— С этой книгой он мне уже надоел, — сказал Канашов, уходя от них по своим делам, и на пороге добавил: — Отыщет какое-либо старое интересное слово и бубнит его, как попугай. Редкие русские слова любит.
Ракитянский. стоял у стола, крутил в руках карандаш…
И по мере того как опустошались вещевые мешки старшины, на лице Шаронова хитрая улыбка сменялась удивлением. Из одного вещмешка Ракитянский достал пару нового обмундирования и, смущаясь, сказал:
— Некуда положить было…
Из другого вместе с книгами извлек пару чистого нательного белья. Остался один вещмешок, но старшина не стал его развязывать.
— А это? — указал комиссар.
— Там книги полковника, у него только военные…
Шаронов встал взволнованный.
— Вот это фокус! — Он подошел, обнял растерянного старшину. — Молодец, Владимир Викторович! Большое вы дело сделали. А я-то, я-то поддался… И давно вы книги собираете?