— Теоретик, значит? — улыбнулся Канашов.
— Преподавал, писал диссертацию о партийно-политической работе в подразделении.
— Зачем же он на фронт приехал?
— Собирает дополнительный материал, хочет, как выразился он, новыми яркими примерами оживить свой научный груд. Дал он мне отдельные главы и попросил прочесть. Одну я сегодня с большим трудом осилил. Ну и засушил! Не знаю, оживят ли ее какие примеры. Цитата на цитате, цитатой погоняет.
Канашов почесал затылок.
— А ты его по передовой потаскай. Пусть с нашими политработниками познакомится. Это ему на пользу пойдет.
— Если он изъявит такое желание, я помогу…
— А еще лучше — предложи ему должность комиссара в полку Бурунова. Повоюет, вот тогда наберет материалов на несколько трудов.
Вошел Ракитянский, разлил горячий борщ.
Шаронов ел и все поглядывал в соседнюю комнату, где лежали уложенные штабелями вещевые мешки. Не удержался, полюбопытствовал.
— Это что у тебя, Михаил Алексеевич, за склад образовался? — кивнул он на мешки.
— Ракитянского имущество. А ты чего это на чужое добро заришься? — усмехнулся комдив.
Комиссар решил проверить тревожные сигналы о том, что адъютант комдива, пользуясь своим служебным положением, занялся барахольством. Он собирал будто бы и для Канашова и для себя разные трофейные вещи.
— Богатый жених, с приданым, — заметил Шаронов, подмаргивая.
— Он завалит скоро меня этим богатством…
— А ты знаешь, Михаил Алексеевич, худая слава о Ракитянском ходит по дивизии. Как говорится: «Худые вести не лежат на месте».
— Это ты о чем? — насторожился комдив, перестав есть. В это время вошел смущенный Ракитянский. Он, по-видимому, кое-что услышал из их разговора. И Шаронов решил поговорить с ним.
— Ну и легки вы на помине, старшина. Давайте садитесь с нами.
Ракитянский, удивленный и растерянный, сел.
— Я только что пообедал, товарищ батальонный комиссар.
Шаронов снисходительно улыбнулся.
— Говорят, товарищ Ракитянский, вы собираетесь жениться?
Старшина потупил взгляд от неожиданного вопроса.
— Да что вы, товарищ батальонный комиссар…
«Ну, конечно, это Валя кому-то разболтала», — промелькнула у него мысль.
— А вы чего же скрываете? Или не хотите меня с Михаилом Алексеевичем на свадьбу пригласить?
Ракитянский густо покраснел, смущенно улыбнулся.
— Какая сейчас женитьба, война…
— Война-то война, а в медсанбат вы что-то частенько заглядываете, — сказал комиссар.
Канашов закашлялся, будто что-то попало ему в горло, и косо поглядел на Шаронова: «Ишь ты, дипломат, дуплетом бьет, — будто бы по старшине, а намеком по моему адресу…»
— Любовь войне не помеха, — продолжал Шаронов, — но вот приданого что-то вы больно много накопили, дорогой…