— Неужто и впрямь Наташка моя нашлась?
В глазах Канашова, всегда суровых и оттого кажущихся черными, вдруг появилось столько света, будто кто-то их подсвечивал изнутри.
— Ну, Нина… — замялся он, — Нина Александровна, спасибо, спасибо вам. Вы для меня такую великую радость принесли, — разводил он руками, словно собирался ее обнять.
На обратном пути, возвращаясь в дивизию, Аленцова рассказала Канашову обо всем, что узнала о Наташе от Беларевой. Он слушал, изредка бросая на нее взволнованные взгляды. От Аленцовой он узнал, почему раненая девушка жила у нее. С жильем было очень плохо, и она приютила Белареву пока у себя. Канашов просил передать Беларевой, что, как только она почувствует себя лучше, он очень хочет поговорить с ней лично. Известие о Наташе вновь пробудило в нем желание действовать. «Надо настойчивей продолжать розыски и перевести Наташу служить к себе в дивизию. Тут ей найдется работа по специальности…»
Аленцова понимала его состояние и молчала. Он спросил ее, почему она так долго была в полку Бурунова. Она стала говорить о трудностях, с которыми встретилась, проверяя санитарное состояние в подразделениях. Многие командиры смотрят на это дело сквозь пальцы и даже подшучивают над ее требованиями. Рассказывая о приятном исключении в батальоне капитана Вертя, она вдруг заметила: «Да он меня не слушает».
Аленцова улыбнулась и спросила:
— Наскучила тебе своими разговорами?
— Нет, я думаю о другом.
— Ну, теперь ты непременно ее найдешь.
— Кого?
— Дочь… Только не откладывай, пиши в госпиталь, ее отпустят.
«Удивительно, как совпадают мысли, — думал Канашов. — Все же Нина настоящий человек и друг…»
— Я тебя искала, — перебила она его мысль. — Хотела о дочери сообщить. Приглашаю встречать Новый год, Михаил. Слышишь?
Канашов недоверчиво поглядел на нее.
— А может, и без меня?
Она резко вздернула плечами и сразу вся изменилась в лице. Темно-карие глаза ее задумчиво и строго взглянули на него.
— Как хочешь. Дело твое.
Он смотрел с грустью в эти опечаленные, но всегда для него милые глаза.
— Я пошутил, Нина, — Канашов взглянул виновато.
Аленцова заговорила быстро, отрывисто. Она говорила так всегда, когда сердилась. Но он и без того понимал, что зря ее обидел.
К штабу дивизии подъезжали затемно. Вот так бы мчаться и мчаться бесконечно. И только огненные вспышки на небе и редкие взрывы напоминали о войне.
Скоро конец пути, но Канашову не хочется расставаться с любимой.
— Может, поедем ко мне? — спросил он ее вполголоса.
— Нет, Михаил. Не могу я так…
— Да и мне, Нина, надоело таиться.